Евгений Кабанов - МИССИОНЕР

– Я не пукал, – выдавил, покраснев, чистую правду Прилипала.

– А кто ж тогда, по-твоему? Я? Воняет-то от тебя…

Бедный Прилипала покраснел ещё сильнее, а полковник Калиткин подошёл к окну и распахнул его.

Аполлон ехал с ветерком по трассе, углубившейся в лес. Он уже успел пару раз искупаться в небольших речушках, пересекавших трассу, используя вместо мыла и мочалки какие-то пахучие травы, и запах его собственного жидкого стула уже почти совсем выветрился. Почти, потому что какие-то его остатки затерялись всё же где-то в складках и швах одежды. Его уже больше беспокоила другая проблема: пустой кишечник требовал наполнения. "И холодильник пустой, – по инерции заглянул Аполлон в будущее, – и денег – ни копейки… Придётся попросить у Никиты Николаевича аванс…".

Сквозь поредевшие деревья впереди показался поворот с трассы вправо. Проезжая мимо указателя, Аполлон машинально скользнул по нему рассеянным взглядом… "Что-то знакомое…". Он вдруг вышел из задумчивого оцепенения. Нога в уже успевшем продраться на подошве носке надавила на тормоз. "Да это ж то самое Юрасино, в которое меня зовёт Пуритин… Сколько там до него? Кажется, четыре км… Интересно…".

Грузовик остановился, не доехав немного до поворота. Аполлон посмотрел в правое окошко. Было видно, как дорога с гравийным покрытием, обрамлённая деревьями и шедшая по насыпи, в сотне метрах от развилки упирается в мост. "Может, завернуть, посмотреть… Нет, уже поздно… А жрать-то как охота…". Аполлон сглотнул слюну.

Слева его грузовик обогнул автобус "ЛАЗ" и остановился за поворотом у автобусной остановки с навесом.

Аполлон включил скорость.

Автобус впереди медленно вырулил на трассу. Из-за него показалась девушка с сумкой, направлявшаяся к развилке.

Проезжая мимо развилки, Аполлон бросил беглый взгляд в правое окошко. Задумчивую рассеянность на его лице вдруг сменило недоумение, смешанное с недоверием.

Его грузовик тем временем набирал скорость. Аполлон вдруг резко надавил на тормоз, чуть не уткнувшись при этом в лобовое стекло носом. Пропустив несколько встречных машин, он развернул свой "Газон", а затем свернул на юрасинскую дорогу.

Девушка с сумкой шла впереди по обочине дороги. Услышав позади шум мотора, она приостановилась и, повернувшись, подняла руку. Аполлон уже не сомневался: это была… Катя Тенькова. На её лице вдруг вырисовалось удивление, которое тут же сменила растерянность. А ещё через мгновение к растерянности примешалось что-то похожее на панику.

Катя резко повернулась и ускорила шаг.

Грузовик опередил её, у самого моста съехал на обочину и остановился.

Аполлон, в своём шутовском наряде, вылез из кабины.

Катя неуверенной походкой приближалась к нему, замедляя шаги. На её лице была крайняя растерянность. Казалось, девушка не знала куда деться. Она походила на попавшего в западню затравленного зверька, ищущего и не находящего путей спасения. Не дойдя с десяток шагов до Аполлона, Катя остановилась.

Аполлон сделал несколько шагов навстречу.

– Здравствуй, Катя, – сказал он, приближаясь к ней.

– Здравствуй, – растерянно проронила она.

Когда он оказался возле неё, она вдруг обошла его, и быстро зашагала вдоль дороги.

Он догнал её и схватил за руку.

– Катя, подожди…

– Пусти, – она попыталась вырвать руку из его пальцев. – Как будто бы ты ничего не знаешь…

Её голос был каким-то чужим.

– Катенька, милая, мне всё равно, что там случилось, и что говорят… Я люблю тебя!

Аполлон даже не задумывался, что он говорил – слова сами слетали с его губ, он только чувствовал, что ещё никогда в жизни не говорил так искренне…

Катя остановилась, холодно посмотрела на него.

– Любишь… самую последнюю… шлюху? – сквозь напускную иронию в её голосе сквозила пронзительная горечь.

– Люблю! – с жаром выпалил Аполлон. – Ты не шлюха! – в его голосе чувствовалась непоколебимость. – Ты самая лучшая девушка в мире! – ещё более убеждённо сказал он, глядя прямо ей в глаза, и вслед за этим тихо проронил: – Я сам виноват…

Да, дорогой читатель, прожжённый сердцеед, поменявший как перчатки не один десяток женщин, считавший их только партнёршами в общении, пусть и на самом высшем уровне, не помышлявший ни о каких глубоких чувствах, никогда не чувствовавший за собой в отношениях с женщинами никакой вины, признавался в любви и признавал свою вину.

Катя растерянно смотрела на него. В её взгляде были и недоверие, и удивление, и смятение…