Неджма - Ваниль

Я вспомнила свою собственную мать. Те же самые советы, проверка всего тела. Я постаралась забыть об этих прикосновениях, считая их бесстыдными. Но иногда я трогала и трогала все мое тело, терлась обо все, на что ложилась, о край матраса, кровати, стола или о перила. На заброшенной ферме или в шалаше я позволяла двоюродным сестрам войти на порог моей поляны. Я повторяла пословицу моего селенья: «Целуйся и резвись, как хочешь, но следи за тем, чтобы сохранить место, которое принадлежит мужу!» Эта радостная связь, которая соединяла меня с моим телом, оборвалась в тот день, когда Садек получил его в собственность.

Я удержалась от того, чтобы признаться в этом девушке, для нее это было бы преждевременно.

Лейла продолжила грустным голосом:

— Возможно, они меня закрыли, но не стоило так поступать. Я всегда была убеждена, что мое тело — не мое.

— Вот как?

— Мама говорила, что тело женщины не принадлежит ей. Я понимаю.

— Что ты понимаешь?

— Тело нужно закрыть, потому что, открывшись, оно может стать источником бед.

Мне предстояла сложная задача.

— Твое влагалище закрыли, чтобы предотвратить опасность, так?

— Да… мама говорила: «В тебе живут все демоны земли, берегись и не выпускай их, мужчины от этого умирают».

Вдруг, при слове «мама», Лейла повернулась к деревне и залилась слезами.

— Что такое?

— Я не хочу покидать своих родственников. Я не должна была уходить.

Я попыталась ее утешить:

— В чем-то несчастье даже пошло тебе на пользу. Без этих злоключений ты не смогла бы попутешествовать. — И я сменила тему: — Ты его хотя бы любишь?

— Кого?

— Того, с кем собираешься связать свою жизнь.

— Тарек мне ничего не сделал, я не могу его ненавидеть.

— Так ты его любишь?

— Он мой двоюродный брат, и я всегда смотрела на него как на брата. Я не думала о нем как о муже. Но разве любовь имеет значение?

Мы были уже далеко от деревни, когда Лейла снова начала плакать, повторяя, что она хочет вернуться домой. Я не смогла сдержать раздражение:

— Перестань вести себя как ребенок! Вместо того чтобы жаловаться на судьбу, цени то, что происходит с тобой сейчас. Ты находишься вне стен родного дома, ты свободна и далека от Зебиба и его навоза! Ты не чувствовала бы себя лучше, пойди у тебя кровь в первую ночь! Ты целыми днями мыла бы пол и ложилась под мужа, который радовался бы, видя, что твой живот доходит до носа. А ты бы страдала и раздавалась вширь, плакала и рожала, а потом он покинул бы тебя ради женщины помоложе. Разве это жизнь? Тогда я тебе скажу, что ты ничего не потеряешь, пока ждешь. Ты вернешься и погрузишься в это жалкое прозябание!

Глаза Лейлы округлились, как будто она видела меня в первый раз.

Я смягчилась:

— Лейла, ты уже видела дом твоей новой родни? Его стены высоки, как стены тюрьмы. Нет, ты никогда не видела тюрьму. Ты не провела достаточно времени в заточении. Знай, что уйти из отцовского дома в дом мужа означает поменять один застенок на другой. У твоей новой родни будет еще хуже. Низкие потолки, окна, которые выходят в коридоры, темные, как живот удава, и когда ты поднимаешь голову, ты видишь только бороду Бога. А что делает борода Бога? Она требует от тебя быстро опустить глаза и выполнять долг по отношению к мужу и другим мужчинам племени. Тогда ты возвращаешься к своим делам и снова начинаешь трудиться в поте лица, веря в то, что твоя жизнь и радости и днем, и ночью принадлежат твоему мужу, а не тебе. Не сомневайся, праздника не будет!

— Женщина создана для того, чтобы служить мужчинам. Мама говорила, что женщина без мужчины…

— Шлюха, произнеси это слово!

— …

— Лучше быть шлюхой, чем рабыней глупого мужа.

Она споткнулась.

— Да, да! Теперь ты широко раскроешь уши и не будешь краснеть каждый раз, когда я произношу слово «влагалище» или «шлюха», хорошо?

Она только пробормотала, как будто разговаривая сама с собой:

— Я предпочла бы умереть. Девственницы попадают в рай.

— Смерть из-за ошибки девственника нельзя назвать хорошей.

— Этого девственника выбрали мне в мужья, и я должна его любить.

— Если бы ты его любила, то не ждала бы свадьбы, чтобы предложить ему свою девственность!

— Извините?

Она задыхалась. Я повторила свою фразу слово в слово. Она проглотила слюну и сказала:

— Тетя, мое влагалище принадлежит только моему мужу. Это достояние всей семьи, и я должна была его сохранить. Но теперь и меня, и его оклевещут. Я понимаю их гнев…

Она снова начала плакать, и я уже была готова вернуться.