От этих оскорбительных речей в груди у Анжелики вскипел гнев.
– Я вовсе никого не ждала! Было слишком темно, а тропинка неровная…
– Ерунда. Я же сумел разглядеть тебя…
Анжелика запоздало подняла глаза. Ну конечно, он прав. Пока они спорили, луна успела выйти из-за туч и сияла теперь как ни в чем не бывало. В ее серебристом свете отчетливо было видно лицо Гарета Доусона, и девушка невольно нахмурилась. Каким-то образом его черты успели до мельчайших подробностей запечатлеться у нее в памяти. Она с пугающей ясностью помнила осуждающий взгляд черных глаз под густыми изогнутыми бровями, то и дело недоверчиво взмывавшими вверх. Равно как и суровый профиль, и бронзовые от ветра и солнца скулы, и глубокую ямку на подбородке. Анжелика еще ни разу не видела его улыбки, зато успела ощутить колдовскую силу красиво очерченных чувственных губ. А еще – его нежное прикосновение.
Густые темные волосы техасца в лунном свете отливали серебром. Он переступил с ноги на ногу, выдавая снедавшие его нетерпение и гнев.
Анжелика очнулась и попыталась убрать его руку с плеча. С чего только техасец вообразил, будто она дожидается здесь Эстебана? Она больше не намерена терпеть незаслуженные оскорбления!
Она повторила попытку вырваться, но добилась только того, что Гарет привлек ее к себе поближе.
– Не огорчайся, юная ангелица! Эстебан не придет, зато пришел я, а я ничуть не хуже. – Эта тирада внезапно прервалась оттого, что ему в грудь уперлись свертки. – Какого черта?.. – Доусон присмотрелся. – Во что это ты так вцепилась, Анжелика?
– Не вашего ума дело!
Анжелика дернулась, но тут же оказалась стиснутой еще крепче. Горячее дыхание техасца обжигало кожу, ноздри заполнил его колдовской запах. Гарет тем временем пытался вырвать свертки из судорожно сжимавших их рук Она так упорно не хотела показать Гарету содержимое свертков, словно они были краденые. Впрочем, он был намного сильнее. Боясь, что Доусон просто бросит драгоценную ношу наземь, Анжелика поспешила уступить, торопливо бормоча:
– Это сыр.., и немного меда. Я не брала их с кухни Мне дала Кармела.
– Сыр и мед?!
– Ну да, для моего брата. Карлос болеет, и Кармела сказала, что сеньора не обидится, если она даст это мне. – Техасец не скрывал недоверия, и Анжелика продолжала с горячностью:
– Я задержалась здесь всего на минуту, потому что луна скрылась за облаками и стало совсем темно Я никого не ждала. У меня было одно желание: попасть домой.., поскорее.
На лице техасца появилось решительное выражение, и Анжелике стало страшно. Не хватало только, чтобы он потащил ее назад, оправдываться перед донной Терезой. Девушка понимала, что, несмотря на ее невиновность, ее тогда наверняка уволят Сама не своя то ли от страха, то ли от близости этого сильного, властного мужчины, Анжелика не могла двинуться с места. Она физически ощущала на себе взгляд проницательных темных глаз: вот он скользнул по щеке и замер на нежном изгибе ее губ.
Внезапно Гарет вспомнил про отобранные свертки:
– Ну ладно, Анжелика, по крайней мере хоть что оказалось правдой. А теперь пойдем к тебе домой и посмотрим, есть ли там больной братец.
Злополучные свертки снова оказались у нее в руках, затем ее грубо схватили за руку и потащили вперед.
Анжелика, повинуясь новому всплеску гнева, снова попыталась вырваться:
– Я вовсе не нуждаюсь в провожатых, сеньор Доусон!
– Анжелика, – не выпуская ее, злобно зашипел техасец, – неужели ты до сих пор не поняла, что никому нет дела до твоих капризов?
– Ну вот что! – Она решительно остановилась. – Вы не имеете права мне приказывать! – Она торопливо перевела дух и продолжала, не представляя, каким прекрасным стало ее лицо:
– Не воображайте, что я позволю врываться в мой дом только потому, что вы хотите выяснить, правду или ложь я вам сказала. Моя жизнь вас ни в коей мере не касается…
Техасец склонился к ней и заговорил таким тоном, что у бедняжки кровь застыла в жилах:
– Или ты отведешь меня к себе домой, или я отведу тебя к донне Терезе вместе с тем, что ты наворовала у нее!
– Я не воровала…
Она замолчала на полуслове, поняв, что бьется головой о стену, пытаясь оправдаться. Прошло несколько секунд, прежде чем Анжелика овладела собой и тихо промолвила:
– Что ж, будь по-вашему. Но не потому, что я воровка, а потому, что не желаю причинять беспокойство донне Терезе и Кармеле…
– И себе самой…
Закусив губу, Анжелика подавила новую волну возмущения. Будь ее воля – этот негодяй так и остался бы на улице. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы его надменный взор коснулся изможденного болезнью личика Карлоса.
Читать дальше