Марк Ренуар - Валенсия (53 карты)

— Что говорить? — продолжал я, съедая ее взглядом. Разве можно высказать словами то очарование, которое вы излучаете, которое греет, обжигает и ослепляет все вокруг? Она заметила, что я смотрю на ее грудь, но не захлопнула ворот халата, а только прикрыла глаза и опустила руки, отчего он еще больше распахнулся, обнажая белую полоску живота с темной впадинкой на пупке. Я не выдержал и, порывисто вскочив с пуфа, приник губами к ее полуоголенной груди. Она вскрикнула и оттолкнула меня, стремительно отскочив в сторону.

— Не надо! — прошептала она.

— Не надо! В этом восклицании не было ни гнева, ни укора, ни мольбы. И я понял, что она горит тем же желанием, что и я. В каком-то диком исступлении, не сознавая, что делаю, что говорю, я протянул к ней обе руки и прошептал:

— Ну, покажи мне ее и я не прикоснусь к ней, я только буду смотреть. Кинь мне эту подачку. Я умоляю тебя! Ее глаза загорелись, красивые крылья прямого носа затрепетали и сузились, она издала тихий протяжный стон и как будто против своей воли, как загипнотизированная, раздвинула в стороны халат. Оба полушария ее грудей, глянцево отсвечивающие белизной, с маленькими и темными сосками, покачнулись и замерли, призывно выставленные мне навстречу. Сладостная истома подкосила мне ноги и я чуть не упал. Конвульсии содрогнули тело.

— Салина, милая, я люблю тебя, — прошептал я, не сводя с нее глаз.

— Говори, говори, не умолкай! — задыхаясь, прошептала она и закрыла ресницами глаза.

— Покажи мне еще кусочек твоего очаровательного тела, чтобы я мог на всю жизнь унести в памяти это сказочное видение! Она выставила из халата одну ногу.

— Хватит?

— Нет, нет! — закричал я.

— Еще.

— Ну что же еще? Я тебе почти вся показалась.

— Я хочу видеть твой животик, твои руки, твои плечи, хочу взглядом лобзать твой стан, твои бедра, все и все, все…

— Ох! Как ты обжигаешь меня своими словами, — ответила она с дрожью в голосе.

— Я покажусь тебе вся, только подожди минутку, а то я умру.

— Я не могу ждать. Я хочу видеть тебя.

— Ну, смотри… — и с этими словами она сбросила с плеч халат и он упал на пол, окружив багряным ореолом ее ноги. Я невольно зажмурился, как от яркого луча, так очаровательно красива и мила была Салина в наготе.

Только маленькие атласные трусики прикрывали от меня остатки еще не познанного ее тела. Я задержал на них свой взгляд, пытаясь угадать, какие прелести скрыты там. Салина поймала мой взгляд.

— Ты хочешь видеть и это?

— Да.

— Так сразу… Я не могу…

— Давай я помогу тебе.

— Нет, не надо… Я сама… Отвернись…

— Я не могу отвернуться, я не могу ни на миг расстаться с тобой.

— Ну хоть закрой глаза, — взмолилась она.

— Нет, не могу.

— Ну, тогда подожди немного…

— Я не могу ждать. Я сгораю от нетерпения.

— Сейчас. Не сводя с меня глаз, наполненных сладострастной влагой, она стала шарить рукой по бедру, ища замок змейки.

— Сейчас… — шептала она, — сейчас… Наконец, тихо треснула змейка и трусы упали к ее ногам. Она тихо вскрикнула и, как будто пронзенная в самое сердце моим взглядом, как подкошенная упала на пол. Я подбежал к ней. Она была бледной, капельки испарины мелким бисером покрывали ее лоб и щеки. Я схватил ее на руки и отнес на диван. Пока она не пришла в себя, я торопливо шарил по ней рукой, сладостно ощущая нежное голое тело. Мягкая выпуклость ее лобка была гладкой и чистой, без единого волоска. Это придавало ей неземную красоту античной фигуры. Она была божеством и все, на что я мог решиться по отношению к ней, это трогать ее тело рукой, чтобы убедиться и убедить свое сознание в реальности происходящего. Салина открыла глаза и испуганно вскрикнула, прикрыв грудь рукой:

— Ты ничего со мной не сделал?

— Ничего, — ответил я, еще не поняв вопроса. Она облегченно вздохнула и улыбнулась.

— Милый мой, ты прелесть, — прошептала она и погладила своей мягкой рукой мою пылающую щеку.

— Подай мне халат, я мерзну. Я подал ей халат и пока она одевалась, сидел рядом на диване, с сожалением глядя, как под плотной тканью постепенно скрывается прелестное тело Салины.

— Ты огорчен тем, что я одеваюсь? Ну, не надо. Я теперь твоя. Как только я согреюсь, я снова разденусь для тебя и ты сможешь смотреть на меня сколько захочешь. О! Давай немного выпьем, я уже совсем трезвая. А ты?

— Я тоже. Но где мы возьмем вина?

— У! Этого добра здесь сколько хочешь! — воскликнула она и, подбежав к книжному шкафу, извлекла бутылку коньяка.