Энн Райс - Право на Спящую Красавицу

Наступил момент, о котором я говорил чуть ранее. Я понял, что принадлежу той девушке, принцессе с соломенными волосами, умной и дерзкой. Ее, как и меня, пороли и позорили изо дня в день, но вот ей позволили делать с другим рабом все, что ей только вздумается, и она вовсю пользовалась этим даром. А я, ползая меж голых ног и ног грумов и лорда Грегори, напоминал себе: надо ублажить Королеву, ублажить лорда Грегори и наконец даже эту злобную госпожу на час.

Остановившись передохнуть, принцесса сменила лопаточку на ремень и продолжила истязания.

Сначала мне показалось, будто ремень бьет слабей лопаточки, и я испытал мимолетное облегчение, однако когда принцесса приноровилась… Потом она сделала паузу и ощупала мой опухший зад. В тишине слышался мой плач.

«Кажется, он готов, лорд Грегори», — заметила светловолосая, и наставник согласился с ней. Я уж было решил, что меня вернут к Королеве.

Глупец, как сильно я ошибся!

Меня просто отвели в Пыточную, где уже висело несколько принцесс. Светловолосая направила меня к одной из них.

Велела подняться и расставить ноги. Прямо напротив меня висела девушка, ее покрасневшее личико перекосило от боли, а щелка посреди златых лобковых завитков сочилась соком — готовая к совокуплению или же новой пытке. Ее лоно доставало мне как раз до груди, к вящему удовольствию моей мучительницы.

Светловолосая приказала мне нагнуться и отставить зад. «Хочу видеть твою попку», — сказала она. Другие девушки расставили мне ноги, так широко, как я и сам бы не расставил. Мне же было велено обнять свисающую с потолка несчастную пленницу.

«Поработай языком, — сказала моя госпожа на час, — и как следует. Эта принцесса долго страдала, хоть и провинилась куда меньше тебя».

Я взглянул на связанную пленницу, замученную и сломленную, исстрадавшуюся по наслаждению, и прильнул губами к ее лону, к сладкой, влажной маленькой щелочке. Стоило погрузить в нее язык, пройтись им по ее крохотному клитору и набухшим лонным губам, как на мой зад вновь обрушился ремень. Причем другой, светловолосая сменила орудие пытки. Я терпел жуткую боль, пока подвешенная пленница наконец не содрогнулась против воли в конвульсиях экстаза.

Разумеется, в том зале нашлось еще немало принцесс, заслуживших утешение, и я работал над ними столь же усердно, как и над первой. Ведь в услужении подвешенным принцессам я находил отдушину и забывал о боли и позоре.

Наконец в Пыточной больше не осталось принцесс, нуждающихся в утешении. Я вновь перешел во власть светловолосой.

Меня прижали грудью к полу и шлепками направили обратно в Особую пыточную.

Принцессы стали умолять, чтобы я и их утешил ртом, однако лорд Грегори тут же заставил их притихнуть: дескать, вас ждут обязанности, молчите, если не желаете отправиться под потолок Пыточной.

Наставник, следуя наказу Королевы, отвел меня в сад и подвесил на суку высокого дерева, так что ноги мои едва касались травы. В сгущающихся сумерках меня оставили одного.

Было больно, но я терпел, смирился, не пытался бежать. Наконец пришел момент, когда собственное тело стало пытать меня: член изнывал от возбуждения, а ведь на ближайшие несколько дней разгневанная Королева точно собиралась лишить мое хозяйство ласок.

Сад погрузился в тишину, лишь изредка нарушаемую неясными шорохами. Небо стало багряным, и тени окутали ветви деревьев. Вскоре кроны уже напоминали переплетенные скелеты, и небо приобрело бледный оттенок. Меня окружила тьма.

Я убедил себя поспать. Все равно меня подвесили далеко от ствола дерева, и потереться о него членом не вышло бы.

Член не опускался, и дело было вовсе не в учении. Он будто ждал чего-то, напряженный и неспокойный.

Потом из темноты возник лорд Грегори, в сером бархатном камзоле. Золото по краям его накидки поблескивало, поблескивал и кожаный ремень в руке. Еще порка, успел подумать я. Ну что ж, пленный принц должен смириться, терпеть и уповать на то, что хватит сил молчать и не дергаться.

Однако наставник заговорил со мной, похвалил за выдержку и поинтересовался, знаю ли я имя светловолосой принцессы. «Нет, милорд», — с почтением ответил я, довольный, что смог угодить лорду Грегори. А ведь угодить ему даже сложней, чем Королеве.

Тогда лорд Грегори сказал, что зовут ее принцесса Линетта, и что она — личная рабыня великого герцога Андре. «Что мне с того? — подумал я в тот миг. — Я-то личный раб самой Королевы». Однако наставник довольно добрым тоном поинтересовался, не нахожу ли я принцессу милой. Я поморщился, не понимая, к чему он ведет. Я помнил ее груди, которыми она терлась об меня, помнил ее темно-синие глаза, потому что смотрел в них, когда стыд позволял. «Не знаю, милорд, — ответил я. — Думаю, не будь она милой, ее бы не забрали в Замок».