Энн Райс - Право на Спящую Красавицу

Красавица не поверила своим ушам.

— Когда я спросил, отчего ты страдаешь, я не имел ввиду порку или жестокие игры наших господ. Что гложет тебя изнутри? Что тяготит твое сердце? Что не дает смириться и заставляет бунтовать в душе?

— Разве ты сам сдался? — слегка озлобилась Красавица.

— Разумеется, — беспечно ответил принц. — Я преклоняюсь перед Королевой, преклоняюсь перед всеми, кто меня истязает, потому что так надо. Ну, разве это не просто?

— Тебе не больно? Не унизительно?

— Мне очень больно и унизительно, и это никогда не пройдет. Если бы мы на какой-то миг перестали чувствовать боль и унижение, наши бесконечно мудрые господа придумали бы новый способ, как вернуть нас в прежнее положение. Думаешь, мне не было больно, когда Феликс перекинул меня через колено и выпорол в Большом зале за какую-то мелочь? Он чудовищно оскорбил меня, ведь я ни на секунду не забываю, что я наследник могущественного короля. И уж тем более мне было больно, когда Принц порол меня у тебя на глазах. Он-то думал, что ты меня после этого разлюбишь!

— Он ошибался, сильно ошибался! — Красавица прижала пальцы к вискам и задумалась. Как ей быть? Она полюбила обоих и даже сейчас могла вызвать образ Принца: его изящное бледное лицо, тонкие пальцы и черные глаза, полные безудержного пламени и вечного неудовольствия. Какой кошмар, что ему не разрешили взять ее с собой в опочивальню после Тропы взнузданных!

— Я хочу помочь, потому что люблю тебя, — признался Алекси. — Хочу учить тебя, моя бунтарка.

— Не такая уж я и бунтарка, — прошептала девушка едва слышно и тут же отвернулась, устыдившись собственных слов. — Меня… обуревают чувства.

— Откройся мне, — с ноткой строгости произнес он.

— Сегодня… та роза, что я подобрала с ковра последней… зачем я вручила ее леди Джулиане? Ведь она очень сурово обошлась со мной.

— Ты хотела угодить своей госпоже. Ты рабыня, а лучшее, на что способен раб, — это ублажение господ. Ты подарила последнюю розу леди Джулиане не потому, что она порола тебя, но по собственной воле.

— Согласна, — кивнула Красавица. — Там, на Тропе взнузданных, я… как бы выразиться… почувствовала несказанное облегчение, словно дух борьбы покинул меня, и смирилась с тем, что я рабыня. Бедная рабыня, которая всеми силами должна стараться угодить.

— Слова из тебя так и льются, — с чувством заметил принц Алекси. — Ты многое успела познать.

— Я не хочу чувствовать ничего такого! Мое сердце жаждет бунта. Я хочу бежать от господ, которые без конца меня пытают. И если бы только один мой Принц…

— Он не один, и он нашел бы новый способ заставить тебя мучиться. Почему ты не хочешь сдаться?

— Сам знаешь. Разве ты не бунтуешь? Леон поведал мне, что в тебе есть стержень, который никому не сломить.

— Глупости. Я принимаю все, что бы со мной ни случилось. Ничему не противлюсь.

— Не может быть.

— Красавица, смирись и сдайся, и тогда все для тебя станет кристально ясно.

— Если бы я сдалась, то не пришла бы сюда с тобой, потому что Принц…

— Нет, пришла бы. Я обожаю свою Королеву — и все же я здесь, с тобой. Я люблю вас обеих, безропотно принимаю все, что со мной происходит в Замке, и смирился с неизбежным наказанием за эту ночь с тобой. Да, когда меня накажут, я буду страдать и мучиться, но я заранее принял страх и боль, понял их. Красавица, стоит тебе сдаться, и ты расцветешь в боли и мучениях.

— Когда нас выгоняли на Тропу, передо мной стояла девушка. Вот уж кто смирился, так это она, верно?

— Забудь о ней, она никто. Принцесса Клэр была и остается ветреной и глупой. Она пустышка. В ней нет той глубины страдания, которая есть в тебе. Ты всегда будешь страдать сильнее прочих.

— Всем ли удается принять свою рабскую долю?

— Нет, кто-то не может принять ее совсем, и очень трудно выявить по-настоящему смирившихся. Лично я вижу смирившихся, а вот хозяева не всегда столь проницательны. Например, Феликс рассказывал, что при тебе в Пыточной подвесили Лизетту. Как думаешь, она смирилась?

— Конечно же, нет!

— Ошибаешься, она смирилась полностью и стала любимицей господ. Просто Лизетта обожает оковы, обожает чувство беспомощности. Когда ей становится скучно, она выкидывает какой-нибудь номер и очень при этом старается, ведь чем хуже проступок, тем строже наказание — и тем больше удовольствие господ.

— Ты шутишь!

— И не думал. Такая уж у Лизетты манера угождать хозяевам. У всех рабов свой способ доставить удовольствие вельможам, и у тебя появится собственный. Не обязательно сам по себе — может, и в мучениях, но ведь ты уже заметила: на Троне и сегодня, в спальне Королевы, когда подарила розу леди Джулиане, — что его зачатки начинают проявляться? Принцесса Лизетта — борец, а ты должна быть рабыней, как и я. Таков твой способ угождать. Ты вся, до капли, будешь отдаваться господам. Воплотишь в себе спокойствие и безмятежность. Со временем может даже научишься различать рабов, что служат образцом для остальных. Принц Тристан, например, раб лорда Стефана, просто неподражаем. Лорд Стефан влюблен в него, как Принц — в тебя, что одновременно и облегчает, и осложняет вашу участь.