Тони Уайт - САТАНА! САТАНА! САТАНА!

Джонс взял с алтаря кубок, и осторожно, чтобы не расплескать ни капли святой воды, коей тот был наполнен, поднял его над собой и перекрестил, благословляя в глазах Господа, а потом нежно прижал к груди.

– Господь, твой истинный Бог, показал мне, что воды святой реки Иордан текут внутри нас! – проревел Иеремия Джонс.

– Аминь!

– А ты, дева, – промурлыкал Джонс, поддев подбородок прелестной послушницы пальцем и заставив ее посмотреть наверх, чтобы внять слову Бога, – отдала ли ты сегодня хоть чуть-чуть своих вод?

Со стыдом на лице послушница потрясла головой.

– И с юга пожертвуй, сказал Господь, и с запада не скупись, вы не можете сдерживать воды святой реки Иордан, – теперь Иеремия говорил почти умоляющим шепотом, – Достойна ли ты пролить свои воды на глазах Господа, твоего Бога?

Она закивала, задирая свою простоватую хлопковую тунику, а страдающий от отсутствия меланина священник поставил золотую дароносицу перед нею на пол. Она была полна почти до краев, но послушница села над нею нараскорячку и пролила свои воды, повинуясь приказу. Янтарная жидкость перелилась через край, и бесцветный священник в восторге облизал свои губы. Когда ливень иссяк, он поднял чашу и нежно прижал к груди, возвел очи горе и неслышно пробормотал благодарственную молитву.

Девушка завозилась в облаченье Валлийца и быстро нашла, что искала. Момент – и белоснежный хуй бледнолицего проповедника освободился из складок пурпурной рясы.

Когда привлекательная послушница начала правоверно дрочить его хуй рукой, Джонс узрел Путь, Свет и Истину и ощутил Святой Дух, трепещущий в его чреслах.

– Это есть тело мое! – проревел он. – Съешь его! Чтобы ты смогла войти в райское царство!

Когда девушка стала сосать жезл его жизни, Иеремия понял, что слово Господне неумолимо вырвется из него. Он стукнул ее в висок, а потом передал ей украшенную изумрудами чашу. Он резко вдохнул сквозь зубы и громко выразил собственное удовлетворение.

– Благодарю тебя, Господи! Чаша моя переполнена! – яростно проревел он, когда горячая сперма упала в святые воды.

– Ибо семя твое будет будто млеко ослицы, и семя твое будет во многих водах, и очистит оно всех тех, кто испьет от них, – напевал он, пока дароносица передавалась по кругу, чтоб правоверные могли отхлебнуть благословенную жидкость, – и йоу, царь его будет возвышен, и царство его возликует. Но внемли тому, что скажу я, и остерегись. Не дай твоему врагу испить от твоей доброты: он будет повержен пред ликом твоим, он пойдет на тебя единожды и устрашится тебя семижды…

День уже успел почти кончиться, пока Дэб соизволила выбраться из постели. Когда они ушли с кладбища, начинало светать, и Джезова скорость совсем перестала торкать. Дэйв, Пит и Энди похиляли на хаус и все дела, но сначала обзавелись телефонными номерами, чтоб гарантировать продолжение блудней с похотливыми пташками в черном прикиде и в готическом стиле.

Сэл и Тиш по-прежнему дрыхли. Они все настолько утрахались, что завалившись домой, были не в силах даже кобениться друг перед дружкой, описывая свои ночные победы.

Дэб врубила чайник и радио. Из радио тут же с ревом понесся какой-то хит, и Дэб, подумав получше, тут же радио вырубила. Ебаный в рот, ей было хуево. Она проспала отходняк со скорости, и теперь отходняк от всего остального начал ее потихоньку колбасить. Ноги тянуло, и почему-то болели колени. Лишь осмотрев их и обнаружив на каждом по здоровенной ссадине, Дэб припомнила, что всю ночь ебла Пита. На ебаной, хули, надгробной плите! Мимо промчалась полицейская тачка с ревущей ослицей, но Дэб едва обратила на это внимание, так засосали ее воспоминанья прошедшей ночи. Она улыбнулась в собственный адрес, плеснув кипятка себе в кружку, и громко расхохоталась, выбросив чайный пакетик в переполненный черный мешок для мусора, что торчал в углу кухни, тщательно не обращая внимание на кубышки скисшего молока и прочую гнойную муть, скопившуюся внутри. Тиш в смежной комнате издала тяжкий стон, означавший, что щас она пробудится или типа того. Дэб потянулась и сволокла с полки еще одну чашку.

Резко дернувшись, Билко проснулся в подвальном флэту еще ниже по склону холма. Полицейская тачка промчалась мимо с ревущей ослицей, и этот внезапный нойз прервал дикий сон, в котором Билко в натуре был превращен в отстойную жабу и горько и одиноко скакал по мощеным линолеумом коридорам Департамента Социального Удовольствия, пытаясь хоть как-то сформулировать суть своего иска. Он испытал известное облегчение, вновь вернувшись на землю живых. Он лежал ничком на постели, в полном прикиде, не сняв даже свой пресловутый «ослиный чехол». Сбросив ноги с кровати и попытавшись сесть прямо, он ощутил приливную волну сногсшибательной тошноты, рот наполнился горькой начинкой желудка, лицо покрыл жирный холодный пот. Он умудрился доскакать до толчка до того, как тело его с негодованьем извергло, при этом довольно жестоко, непереваренный шашлык из свинины, чипсы неясного происхождения и СУПЕРКРЕПКИЙ ЛАГЕР(tm), очевидно, показавшийся телу особенно оскорбительным.