Тони Уайт - САТАНА! САТАНА! САТАНА!

– Я проедусь верхом на тебе до ада, ты, похотливый ублюдок! – вскричала она, садясь, как на кол, на его огромный венозный хуй, и, будто в ответ, он вбуравился им безошибочно в разгоряченное, пульсирующее сердце ее естества. Пит ощутил, как стены чистилища сомкнулись над ним, пока Дэб скакала на нем, завывая, как сучка-баньши на электрическом стуле. Когда они оба одновременно кончили, формы и звуки ночного кладбища канули в небытие, и на их месте вознесся косящий под Босха ландшафт декадентских и извращенных желаний; империя нечестивого удовольствия. Дэб и Пит создали собственный Сад Земных Наслаждений и, когда он изверг буквально галлоны горячей молофьи в ее судорожную пизду, они осознали, что это хорошо.

– Ибо семя твое будет будто млеко ослицы, и семя твое будет во многих водах, и очистит оно всех тех, кто испьет от них, и царь его будет возвышен, и царство его возликует. Но внемли тому, что скажу я, и остерегись. Не дай твоему врагу испить от твоей доброты: он будет повержен пред ликом твоим, он пойдет на тебя единожды и устрашится тебя семижды…

Белый Валлиец прервал свою громогласную проповедь и оперся рукой об алтарь для надежности. Он сделал глубокий вдох и почувствовал, как святой дух наполняет его тело светом, причащая его Божественной Силе. Выдыхая, он даже увидел частички святого духа, вылетающие у него его рта вместе с воздухом. Он поборол искушение закрыть рот и дышать через нос, чтоб уменьшить потери, потом внутренне рассмеялся над своею тщетой и возвел очи горе, бормоча неслышимую молитву благодарности Богу за то, что тот даровал ему привилегию быть таким совершенным сосудом. Глаза его тут же наполнились слезами радости.

– Благодарю Тебя, Господи, за то, что наполнил нас Духом Твоим! – прорычал он.

– Аминь! – автоматически проблеяли в ответ прихожане Церкви Вечного Дня.

Альбинос– проповедник осмотрел свою церковь и понял, что все это хорошо. Глядя на паству, преклонившую перед ним колени, Иеремия Джонс вновь глубоко вдохнул и вполне преднамеренно выдохнул в их направлении. В конце концов, духа святого было хоть завались. Да, сказал он про себя, воистину Господь наполнил чашу мою! И не затем ли в те далекие морозные утра на берегах Галилеи люди задирали свои одежды, когда обращались к Богу в попытках впитать хоть немного Его туманного утреннего дыхания? Да, воистину, было так. И поверг ли он их в прах? Нет, не поверг. Духа святого было хоть завались. И разве они не сбирали парные плоды Его тела и не чтили их, не строили церкви там, где Он мучился и кряхтел на карачках среди пустыни? Несомненно, сбирали и чтили. Джонс благодушно обвел глазами белобрысые головы, склоненные вокруг него в молитве.

– Тот, кто истово верует, да приимет слово Господне!

– Аминь! – отозвались хором послушники Белого Валлийца.

– Тот, кто истово верует, да позволит именем Господа смиренному слуге Господню очистить его!

– Аминь! – отозвались еще раз послушники Белого Валлийца.

– И кто среди вас больше всех заслужил высочайшую честь быть очищенным, чтоб стать достойным принять слово Господа в сердце свое, как Господь завещал нам в Писаньи?

Паства заверещала у него под ногами, целуя с мольбой подол его рясы, и он ощутил, как Господня рука ложится ему на чресла. Время пришло. Он отдал свое тело Богу. Я только лишь марионетка Воли Твоей, прошептал он неслышимую молитву, покажи мне Путь Твой. Покажи мне, кто здесь достоин сделать твою работу.

Солнечный луч внезапно пробился сквозь разноцветный витраж позади алтаря, озаривши пылинки, порхавшие над послушниками и оседавшие прямо на голову одного из них, который вовсе не верещал, вставши на четвереньки, выбрав того, кто, в отличие от всех, все так же стоял на коленях в неслышной молитве. Кроткие сердцем, подумал Иеремия, воистину унаследуют землю.

– Благодарю тебя, Господи, – проревел он, – за то что Ты указал смиренному слуге своему Путь Твой!

– Аминь! – промямлила благословенная паства, чьи губы были прижаты к его одеждам, а руки хватали его ягодицы с преданностью и жаждой служенья.

Иеремия Джонс сделал шаг вперед, раскидавши своих любимцев как осенние листья, и возложил свою руку на голову той, что послужит Господу.

– Встань, юная леди. Господь сказал свое Слово.

Преданная послушница начала неуклюже вставать, потом посмотрела на белоснежное лицо Джонса и увидала, как свет образует нимб вокруг его гривы белоснежных волос. Она отразила вопрошающие морщины, собравшиеся на альбиносьем челе Иеремии Джонса; увидела весь свой грех, отразившийся в пристальном взгляде его святых и розовых глаз; ощутила давление, теперь уже сильное, его руки на своей голове. Она упала на четвереньки и поползла по ступенькам наверх, как грязная сука, какой, несомненно, и была в глазах Господа.