Эмма Беккер: Вкус любви

Должна ли я говорить о той связи, что соединяла Месье с моей семьей, тонкой, но крепкой, как нейлоновая нить, и такой же острой? Девичьи головы в двадцать лет забиты нереальными штампами, романтикой и неслыханным сумасбродством: жили-были студентка и хирург, она ничего не знала о жизни, он знал все, и между ними стоял дядя, даже не подозревавший о надвигающейся драме (нет сомнений — узнай он об этом, эротический рассказ неизбежно превратился бы в трагедию Расина!).

Итак, сама не понимаю как, я причалила к этому берегу в марте сего года. Я даже не пыталась представить себе лицо Месье по одной простой причине: с некоторых пор он стал одним из персонажей моих эротических фантазий. Тот факт, что он был хирургом, отличался теми же наклонностями, что и я, а также имел жену и пятерых детей, выделял его из общей массы, поскольку все эти атрибуты ставили его почти в параллельный мир, называемый Миром Взрослых (настоящих — данный статус неприменим к моим сверстникам). «Один из персонажей» — не совсем верное выражение, скажем, одно только общее представление о Месье уже превзошло все мои ожидания, и мне не нужны были для того никакие физические параметры. Сейчас, когда я это пишу, я так и слышу, как он возмущается в своей театральной манере: «Получается, ты могла бы выбрать любого другого влиятельного любовника!» На что я бы ответила: вполне возможно. Но пусть Месье успокоится: продолжение истории ясно демонстрирует, что его ловушка была расставлена с высочайшим профессионализмом.

Однажды мне надоело кружить вокруг него, тогда как он о том даже не догадывался, — это было в апреле. Волнующем месяце апреле. Цвели каштаны, а я вся извелась от скуки. Забастовка продолжалась, я ни с кем не виделась — с приходом весны все мои друзья разъехались кто куда. А я целыми днями сидела на террасе, греясь на солнышке и умирая от желания видеть людей, встречаться с мужчинами, испытать — я не знаю — возбуждение, экстаз, страсть, все равно что, лишь бы вырваться из этого убийственного оцепенения. Я столько раз обдумывала ситуацию со всех сторон, что постепенно забыла о страхе: теперь я лишь поджидала благоприятного момента, когда смогу выйти из тени и показаться Месье.

Добрый вечер!

Вы, должно быть, не совсем понимаете, кто я, хотя и добавили меня вежливо в свои друзья, поэтому я решила представиться: я — племянница Филиппа Кантреля, который еще совсем недавно работал с вами в клинике. От него я узнала, что вы большой любитель Батая [5] Жорж Батаи (1897–1962) — французский философ и писатель, стоявший у истоков постмодернизма. и Калаферта, — признаюсь, мне интересны мужчины, прочитавшие и полюбившие «Механику женщины». Это позволяет мне чувствовать себя не столь одинокой!..

Итак, меня зовут Элли, мне двадцать лет, я учусь на филологическом и пишу статьи для одного эротического журнала. Мой профиль на Facebook вам мало о чем скажет, хотя я посчитала нужным немного рассказать о себе.

Полагаю, вы занятой человек, но, если как-нибудь уделите мне время и объясните буквально в нескольких словах, что именно вам понравилось у Калаферта, я буду очень счастлива.

Я сама сейчас редактирую «Механику мужчины», и мне пригодится любая информация.

Доброго вам вечера.

Помню, как, отправив это послание, я испытала эгоистичный страх, порожденный моральными устоями, которым — как я поняла позже — Месье следовать не собирался: я представляла, как Филипп узнаёт от своего бывшего коллеги о моих коварных происках и возмущенно звонит мне по телефону: «Как тебе могло прийти в голову клеить мужика такого возраста? Погоди, вот расскажу все твоей матери, посмотрим, что она скажет!». А я, бледнея и краснея, словно грязная распутница, чувствующая, как на ее шее затягивается петля, бормочу: «При чем здесь „клеить“? Я просто хотела обсудить с ним эротическую литературу!».

Давай, оправдывайся, Элли! Попробуй объяснить своему дяде, менявшему твои пеленки и бросавшему неприязненные взгляды на твоих первых ухажеров, в чем состоит тонкая грань между обсуждением «Истории О» [6] Роман Полин Реаж, вышедший в 1954 году. и бесстыдным флиртом с мужчиной. Филипп даже не станет слушать твои жалкие объяснения. Он ответит сухим тоном, которого ты всегда боялась: «Ты что, за дурака меня держишь? Думаешь, хоть один мужик увидит разницу между обсуждением эротической литературы и возможностью заняться сексом?».

Ибо, действительно, грань между ними настолько тонка, что, возможно, и вовсе отсутствует: я никогда не была столь глупа, чтобы поверить: Месье ответит мне лишь из любви к литературе. Но мне хотелось в этом убедиться. Сравнить мои угрызения совести с его собственными. Оценить могущество моих двадцати лет, узнать, имеют ли они хоть какой-то вес против брака и детей. И чтобы избавиться от последних опасений, я пожелала поставить обольстительный постскриптум, заверив его в полнейшей конфиденциальности, лишь бы он согласился показать мне, что такое настоящий мужчина, тот, который заполняет собой и тело и душу.