Михаил Окунь - Гамак на двоих

День и вечер пролетели незаметно. После танцев мы с Таней остались на верхней палубе. Сидели в обнимку, а рядом с нами стояли бутылка водки и стаканчики – моя новая подружка, не переставая, воздавала должное напитку.

Пароходик шустро продвигался вперед, а с берегов доносились пронзительные звуки, издаваемые живностью амазонской сельвы.

Внезапно Таня, вскочив, схватила стаканчик с водкой и воскликнула:

– Пускай и он попробует!

Пока я соображал, кого она хочет угостить, проказница быстро расстегнула молнию моих шортов, извлекла не успевшего изготовиться «каймана» и погрузила его головку в «грапу».

Ничего себе! Я почувствовал довольно сильное жжение – ведь кожа «крокодильчика» была еще раздражена гамачными упражнениями прошлой ночи. Но боль была тут же снята другой влагой, живой и нежной. Встав передо мной на колени и сделав язык желобком, Таня жадно слизала свой любимый напиток.

Затем девчонка повторила «процедуру» еще пару раз и, наконец, принялась за меня всерьез. А в награду за усердие получила на десерт замечательный «белковый коктейль».

Юная бразильянка, как и следовало ожидать, не ограничилась оральными ласками и подбила меня на то, что назвала «любовью по-испански». Или по-португальски.

С давних пор от девушек обеих стран Пиренейского полуострова, Португалии и Испании (как, впрочем, и многих другие краёв на всем земном шарике) при выходе замуж непременно требовалась девственность. После первой брачной ночи даже принято было радовать гостей и родственников видом простынки со следами крови, свидетельствующими о потере невинности. И юные жительницы Пиренеев, дабы ублажать до свадьбы своих темпераментных женихов, нашли выход из положения, не видя ничего зазорного в том, чтобы подставлять любимому упругую попку (минет, в отличие от соседней Франции, особой популярности почему-то не снискал).

Существует даже испанский анекдот, в котором семейная чета, счастливо прожившая вместе двадцать лет, обращается к врачу с жалобой на то, что супруга никак не может забеременеть. Удивленный эскулап обнаруживает, что женщина после продолжительной супружеской жизни сохранила девственность! А всё потому, что парочка с досвадебных времен по инерции продолжала заниматься «любовью по-испански».

Мою раскованную бразильскую Танюшку, подобно множеству ее русские тезок, девственности лишили, как я понял, уже давно, и это красавицу нисколько не удручало. Однако «пиренейская любовь», а попросту говоря анальный секс, доставлял ей неописуемое наслаждение.

Мы устроились в укромном уголке верхней палубы. Таня нагнулась и ухватилась руками за поручни. Ее шортики уже сползли на щиколотки, трусиков под ними не обнаружилось. Я упорно буравил плотный анус девчонки, которая буквально урчала от удовольствия. Я шлепал ее по сдобным «булочкам», ласкал грудь. Вводил палец в истекающее любовным соком лоно и слегка массировал тонкую перегородочку, ощущая за ней торканье собственного «крокодильчика». Два раза Таня уже успела взорваться, вливая свои страстные вопли в какофонию, доносящуюся с берегов. И, наконец, очередь дошла и до меня…

После того, как я бурно разрядился в Танюшкину попку, в свете тусклого фонаря, подвешенного на шесте, я заметил две пары любопытных блестящих глаз, жадно наблюдающих за нами. При этом подглядывающие и сами занимались любовью в сидячей позе на бухте корабельного каната, предпочтя ее гамаку. А партнер к тому же выставил вверх большой палец: мол, классно, ребята! О Святая Дева Гваделупская! Это не пароход, а ковчег вуайеристов!

К вечеру третьего дня плавания показались многочисленные, довольно раздолбанные причалы Манауса, к одному из которых пришвартовался наш кораблик. Разумеется, мы прибыли отнюдь не с парадного входа.

Таню встречал жених. Будущий капитан бразильской экономики заключил свое сокровище в объятия. А та, глядя на меня, украдкой покрутила пальчиком – звони!

Поглядим, голубушка! Хотя от тебя ведь не спрячешься…

Манаус – грязноватый, безалаберный, быстро растущий город с населением в несколько сотен тысяч. Небольшую гостиницу, вполне по средствам, я почти сразу отыскал в районе порта. Когда, заплатив за сутки вперед и получив ключи от номера, я уже отходил от стойки, лоснящийся пожилой негр-портье, понизив голос, заговорщицки прошептал:

– Не желает ли наш гость девушку? – и кивнул в угол холла.

Там на стуле скромно сидела мулатка лет семнадцати. Ее высокая упругая грудь почти вся красовалась на виду в глубоком вырезе простенького платья – линия выреза проходила чуть выше острых сосков. Белки глаз, с надеждой обращенных на меня, были просто ослепительны. Как и зубы, открывшиеся в широкой улыбке.