Кей Торп - Тайная любовь

- Некоторые из них действительно хороши. Когда он выпрямился и неожиданно заговорил, Сэлли вздрогнула и пришла в себя.

- Прости, что ты сказал?

- Я сказал, что здесь приличные картины. Художник местный?

- Да, он живет внизу, у старой мельницы. Мы уже продали довольно много его работ. Он тут очень популярен.

- Меня это не удивляет. Я бы сам купил одну из его картин.

Джош вышел из склада и остановился.

- А ты, ты сейчас что-нибудь рисуешь?

- Немного. Когда есть время.

Сэлли не хотелось обсуждать с ним эту важную для нее часть жизни. На самом деле она постоянно что-то писала. Это было главным в ее жизни.

- Магазин требует постоянного внимания, - пояснила она.

- Да, я так и думал.

Джош внимательно следил за ней странным оценивающим взором.

- Скажи мне, - спросил он, указывая на картины, которые только что перенес на склад, - по каким ценам ты их продаешь?

- Это зависит от темы и размера картины. Некоторые из них продаются довольно быстро. Лучше всего продаются пейзажи.

Джош отошел от двери и приблизился к ней. В его глазах вдруг снова появился знакомый зловещий блеск.

- Судя по этой маленькой коллекции, могу сказать, что лучше всего ему удаются пейзажи.

- Да, ты прав, и их больше всего покупают. Сэлли хотела отойти, но почему-то не могла сделать этого. Она почувствовала, будто ее ноги прибиты к полу. И пригвоздил их этот зловещий блеск в его глазах.

Он стоял слишком близко к ней. Так ей показалось, хотя на самом деле он не придвинулся к ней ни на дюйм. Он не отрываясь смотрел на нее. Казалось, он вытягивает всю силу из нее и забирает ее в плен с помощью этого взгляда.

- Ты продаешь их только здесь или где-нибудь еще? - спросил он.

- В основном здесь. Наша торговля ориентирована на местных жителей.

Взглянув на него, Сэлли почувствовала, как у нее сжалось сердце. Может, все эти вопросы ничего не значат. Он просто задавал их из приличия. Но ей не понравился его тон - уж слишком все походило на допрос.

Она глубоко вздохнула и, пересилив себя, добавила:

- У нас есть несколько посторонних покупателей. Они отдыхали здесь. Если у меня появится что-то интересное, я могу связаться с ними.

- Значит, не все здесь покупают местные жители?

- Нет, но большинство покупок делают местные.

- Большинство... Ты имеешь в виду самые обычные вещи?

- Нет, я не говорила этого. У нас не все обычно. Наши художники и прикладники - очень талантливые люди.

Сэлли рассердил его насмешливый тон. Люди, чьи работы она продавала, могли считаться членами ее семьи!

Джош цинично улыбнулся ее стремлению защитить своих поставщиков.

- Это правда, но одни талантливее других. Работы некоторых из них, вроде того художника, чьи картины я только что отнес на склад, могут продаваться в другом месте значительно дороже. Ты же не можешь назначать высокие цены, у тебя никто ничего не купит. Я хочу сказать, что в Лондоне ты могла бы запрашивать вдвое больше.

Сэлли серьезно заволновалась. Начинался настоящий допрос!

Она ответила ему уже с нетерпением:

- Я веду торговлю в Кенте и назначаю цены, которые приемлемы для местных покупателей. Я ничего не знаю о торговле в Лондоне...

- Разве? - Внезапно он протянул руку и слегка сжал ее лицо длинными загорелыми пальцами. Уставившиеся на нее глаза горели как угли. - Прости меня, но я не могу поверить в это.

Сэлли застыла при холодном прикосновении его пальцев. На мгновение сердце перестало биться, а конечности отказались слушаться ее. Она уставилась на него, растерянна хлопая глазами. А он проворчал:

- Ты же врешь. Я уверен в этом.

- Вру? - В него что, вселился дьявол? Может, он просто сошел с ума? Почему я вру?

- Потому что ты не можешь не врать! - Он сверкнул глазами. - Ты всегда считала, что с ложью жить гораздо легче!

Неожиданно Сэлли рассвирепела. Она решила защитить себя и кулаком ударила его по руке.

- Отпусти меня! - заорала она. - Какое ты имеешь право прикасаться ко мне?

Джош презрительно улыбнулся и отпустил ее.

- Ты права. Мне не следовало делать этого. Никогда заранее не знаешь... Нечестность, подобная твоей, может оказаться заразной.

Сэлли почувствовала, как у нее окаменело лицо. Во рту пересохло. Его слова и полный презрения тон глубоко ранили ее. Хотя она понимала, что ей не следует обращать на все это никакого внимания. Что ей за дело, если он продолжает плохо думать о ней?

Она сказала себе, что ей на это наплевать. Но все-таки ее очень удивило, что он напомнил о неприятном эпизоде, который сформировал у него плохое мнение о ней, и что оно, это мнение, так и не изменилось за все эти годы. А ведь все случившееся давно поросло травой забвенья.