Норман Богнер - Комплекс Мадонны

Оставаясь у окна, Робби все же ухитрился одеться, молясь о том, чтобы еще раз увидеть молодую женщину. Вытащив из-под кровати чемодан, он запихнул пижаму в боковой карман. Агония ожидания Барбары была даже сильнее радости тех минут, когда он действительно видел ее. Чтобы удержаться от слез, Робби закрыл глаза руками.

Было уже шесть с лишним; Барбара провела на скале полчаса. Наконец, надев маску, она снова бросилась в воду. Теперь она плыла вместе с приливом и уже через несколько минут была у берега. Когда вода стала ей по пояс, Барбара встала и, сняв ласты и маску, пошла по берегу. Она улыбнулась, и Робби, решив, что она догадалась, что он подсматривает, отпрянул за шторы. Еще больше он удивился, увидев, как она машет рукой, но, опустив взгляд, заметил Элейн в купальнике. Элейн подбежала к Барбаре, возбужденно размахивая руками, словно сообщая, что в доме пожар. Не двинувшись с места, Барбара бросила маску и ласты на песок. Она удерживала позицию. Когда Элейн подбежала к ней, Робби услышал гневный возмущенный голос, и рот девушки стал открываться и закрываться, напоминая трясущийся гребешок курицы. Робби не мог расслышать ни слова. Когда Элейн остановилась, Барбара что-то сказала и, засмеявшись, плеснула в нее водой.

Элейн, дрожащая, с красным лицом, стояла перед молодой женщиной, сердито размахивая руками. Робби увидел, как губы Барбары снова зашевелились, а лицо осунулось и стало непроницаемым; затем, небрежно пожав плечами, она обернулась, оставив свою новую требовательную блюстительницу без ответа. По мере того как эти двое находили какую-то таинственную общую почву, происходившие в них перемены все более поражали Робби. Элейн обернулась к нему — она не могла его видеть, — и вместо ожидаемого гневного выражения он увидел, что она тоже улыбается. Очевидно, были достигнуты какие-то основы взаимопонимания, но для кого очевидно? Барбара обвила рукой талию Элейн, и Робби снова спрятался в глубокие складки голубых штор. Казалось, женщины были учителем и учеником, встретившимися на этом пустынном берегу, предназначенном для таинственного посвящения послушников. Склонившись, Элейн стащила трусики, затем расстегнула верх. Купальник слетел с нее, и девушка, обнаженная, вбежала в воду и нырнула, поравнявшись с Барбарой. Они поплавали несколько минут, а затем вылезли на берег и стали вытираться большими разноцветными полотенцами. Девушки накинули халаты, и Элейн задержала свою голову у Барбары на коленях, которая принялась тщательно вытирать ее длинные светлые волосы, как показалось Робби, с материнской нежностью. Перед тем как направиться к дому, Элейн зашвырнула в море свой купальник и была вознаграждена за это похлопыванием по спине от своего нового наставника.

Робби, ошарашенный, лежал на кровати. Он явился свидетелем события, которое и не понимал, и не мог обсуждать. В девять часов стук в дверь известил его, что завтрак готов, и Робби зашевелился. Опустив ноги на пол, он почувствовал слабость.

— Копченая рыба, шотландская копченая рыба! — объявил его отец. — Я привез ее из города.

Румяный, здоровый, отдохнувший, он походил на спортсмена, только что победившего в поединке.

— Как тебе спалось?

— Не очень, — признался Робби. Он чувствовал себя неспособным на легкую болтовню перед завтраком, но от Тедди отмахнуться было нельзя.

— Как ты смотришь на то, чтобы отправиться обедать в Гурней?

— По-видимому, после завтрака мне придется срочно отправиться назад.

— Ты шутишь?

— Нет. Я не шучу. Мне нужно посидеть в юридической библиотеке.

— Это не может подождать?

— Право, нет.

— А разве библиотеки не закрыты по субботам?

— Я схожу в «Колумбию».

Тедди был раздосадован внезапной переменой планов, но решил не прибегать к силе. Лучше призвать на помощь Элейн.

Робби, услышав женские голоса, повернулся к лестнице. Продолжительный, высокий, пронзительный смех был, несомненно, Элейн, а последовавший за ним низкий, тяжелый, грудной принадлежал его мучительнице. Может ли он спросить Элейн, что сказала Барбара, — а это, должно быть, было что-то убедительное, — уговорив ее снять купальник? Если он сделает это, то таким образом признает, что шпионил или, еще хуже, был извращенцем, любителем подсматривать за эротическими сценами. Придется воспользоваться косвенной тактикой; однако в этом была трудность, заключавшаяся в том, что Робби был исключительно честным, и обманная игра удавалась ему с трудом. Несмотря на сдержанные манеры, он, как ребенок, все отражал на своем лице. Элейн поцеловала Робби в щеку, а Барбара — его отца. Приветствия сопровождались хихиканьем, как у школьниц.