Эрик Сигал - Аутодафе

Затем настал момент, когда Тим должен был наставить грешника на путь истинный, сделать ему внушение относительно заповедей Божьих и назначить кару во искупление грехов. Он чувствовал себя полным лицемером.

— Сын мой, бывают ситуации, когда Господь специально расставляет на нашем пути всевозможные искушения, тем самым испытывая нашу верность Ему. И в такие моменты мы должны быть сильными и доказывать глубину нашей веры.

С помощью Рикардо Диаса Тим освоил мессу на испанском языке и целиком погрузился в свои пастырские обязанности. Случались дни, когда он оставался в церкви до ночи. И кто бы мог подумать, что отец Тимоти просто боится ходить по улицам днем — чтобы не столкнуться с кем-нибудь, кто может вызвать в его памяти воспоминания о Деборе Луриа.

Наконец напряжение достигло крайней точки. Он решил проявить инициативу и навести справки, чтобы утолить терзающее его любопытство.

Для своего плана он выбрал дождливый воскресный день. Это было удобно, поскольку черный плащ и шляпа, надетые в качестве защиты от дождя поверх сутаны с белым воротничком, делали его менее заметным в еврейском квартале.

Он вымок насквозь. Из-за сильного ветра прохожие больше обращали внимания на свои зонты, чем на незнакомца в черном.

Первым делом он направился в синагогу. Она стояла на прежнем месте, хотя золотые еврейские буквы над входом немного облупились, а само здание будто осело от старости.

Отсюда было всего несколько десятков метров до того места, где когда-то, в прошлой жизни, предпраздничными вечерами он гасил огни в домах благочестивых евреев…

И познакомился с благочестивой еврейской девочкой…

Он пошел дальше, хотя с каждым шагом ноги слушались его все меньше. Наконец он добрел до дома рава Моисея Луриа и остановился. Он обвел глазами дом, взглянул на некогда выбитое им окно. Как давно это было? Сто лет назад?

Какой-то седовласый старик обратил внимание на незнакомца, неподвижно стоящего перед домом раввина. Врожденная боязнь чужаков пробудила в нем бдительность.

— Прошу меня извинить, мистер. Могу я вам чем-нибудь помочь? — поинтересовался он.

К облегчению старика, незнакомец ответил на идише:

— Я только хотел узнать: здесь по-прежнему живет зильцский рав?

— Конечно, кто же еще? А вы что, с луны свалились?

— И как себя чувствует ребе?

— Хорошо, как еще ему себя чувствовать? — удивился старик. — У рава Саула отменное здоровье — да сохранит его Господь от злого глаза.

— Рава Саула? — растерялся Тим. — А разве зильцский рав — не раввин Моисей?

— Ой Готеню [73] Бог мой! ( идиш ). , вы откуда, мистер? Вас что, здесь не было, когда рава Моисея провожали в последний путь? Да будет земля ему пухом…

— Рав Моисей умер? — изумился Тим. — Какой ужас!

Бородатый старик кивнул:

— Особенно если учесть трагические обстоятельства.

— Какие именно? — спросил Тим. — И почему его преемник — не Дэниэл?

Его собеседник смутился.

— Знаете, мистер, вы, кажется, задаете слишком много вопросов. Может быть, вы не в курсе дела, потому что оно вас не касается?

— Я… Прошу меня извинить, — пролепетал Тим. — Я когда-то дружил с этой семьей… Много лет назад.

— Что ж, много лет назад — это много лет назад, — философски заметил старик. — В общем, желаю вам, мистер, удачной поездки и благополучного возвращения к себе, где бы вы там ни жили.

Он пристально смотрел на Тима. Продолжать созерцание дома Луриа и попытки выпытать у бессловесного камня, что же все-таки случилось, дальше было бессмысленно. Он поблагодарил своего убеленного сединами собеседника и откланялся, пожелав ему: «Шалом».

Его ждала вечерняя месса на испанском языке.

Постепенно Тимоти осознал, что желание вернуться в Сент-Грегори было, хотя бы отчасти, продиктовано стремлением оказаться ближе к тому месту, где некогда жила Дебора. Ходить по тем улицам, где когда-то ходила она. Представлять себе, что вот сейчас она выйдет из-за угла, пусть даже под руку с кем-то другим.

Теперь он жалел, что не продумал своего решения более основательно. Ибо возвращение оказалось своего рода чистилищем, где находиться ему было невыносимо. Это была наложенная на самого себя кара, выжимающая из его души страсть, необходимую для выполнения его жреческих обязанностей. Из-за этого он ощущал себя полумужчиной-полусвященником, личностью, лишенной цельности, и неудачником.

Если в этом состояло испытание, посланное ему Всевышним, то он, безусловно, его провалил и теперь мог лишь сидеть и дожидаться воздаяния свыше. И гадать, какую форму эта кара может принять.