Грейс Тиффани - Кольцо с бирюзой

Они поднялись по узкой лестнице наверх. Нервничая, Лия держалась позади, придерживая вуаль.

Смех и голоса слышались из-за двери. Ройбен постучал в нее, и голоса немного стихли. Дверь приоткрылась, и появилась бородатая голова мужчины в кипе.

— Кто эта пятая? — спросил мужчина Ройбена.

— Моя племянница, — честно признался Ройбен, в ответ мужчина неодобрительно нахмурился.

— Никаких чужаков, — сказал он, начиная закрывать дверь. — Уведи ее!

Ройбен поставил на порог ногу.

— Она нашей крови. Она…

— Я знаю, кто ваша племянница. Дочь необрезанного дона Себастьяна де ла Керды, который поклоняется Назаретянину.

— Ее мать была иудейкой! — вмешалась Аструга, а Ройбен попытался успокоить ее:

— Была, не значит есть.

— А она есть. Вы должны доверять нам.

— Доверять! — Мужчина хрипло рассмеялся. В помещении за ним все стихло. Лия услышала, как задвигались стулья: народ отодвигался к стенам; окна открывались. — Вера — это для христиан. Мы не дураки. На кону наши жизни и наши семьи. Известно, что Святое Братство посылает детей шпионить за нами. Почему бы им не послать и женщин? Нам нужно более крепкое поручительство, чем просто доверие.

— Вот, смотрите! — Схватив Лию за руку, Аструга вышла вперед и закатала рукав шерстяного платья девушки. — Вот рана, которую нанес ей отец за то, что она приходила к нам на прошлой неделе. Хотите потрогать? Она пришла, чтобы узнать обязанности женщины по Закону, а отцу сказала, будто идет к мессе.

На самом деле рана у нее появилась, когда Лия играла со своими двоюродными братьями, Аароном и Иегудой, в мяч и упала на твердую землю во дворе перед домом семейства Селомо. Но сейчас, подыгрывая тете, она держала перед собой раненую руку, приняв страдающий вид. Упрямый мужчина смягчился, увидев ее глаза. Низкий голос у него за спиной произнес:

Дэниел, нам сказали ждать посетителя. Солнце садится. Впусти семейство Селомо!

Когда они вошли, Лия увидела: низкий голос, который они только что слышали, принадлежал молодому человеку. Он поднялся из-за стола, за которым сидело много людей, поклонился и приветствовал ее семью на еврейском языке. Он был темноволосый и бородатый, с орлиным профилем и яркими веселыми глазами. Из кармана его рубашки выглядывал молитвенник. За ним стоял другой высокий мужчина, похожий на молодого человека, только лицо его было в морщинах да волосы поседели и поредели, но глаза оставались такими же живыми.

— Это — семья Гоцан, — сказал Лии ее дядя. — Гоцан Бен Элизар, старший, и Шейлок, его сын.

Гоцан Бен Элизар. Лия смотрела на него широко раскрытыми глазами — этого ученого предназначали в мужья ее матери. Ее изумило, что человек так походил на ее отца, Себастьяна де ла Керду.

Шейлок, мужчина помоложе, выгнул бровь и поклонился, сложив руки, как для молитвы.

— Шалом, — сказал он, с интересом глядя на Лию.

Их было пятнадцать за столом — и женщины, и мужчины, хотя женщины часть времени занимались тем, что подавали ягненка и чечевичную похлебку, пропуская многое из разговора. Как гостью и нечто любопытное, Лию освободили даже от малой работы, которую женщины выполняют в Шаббат.

— Только на этот раз, — многозначительно шепнула ей тетя. Сама она сидела, широко раскрыв глаза, внимательно вслушиваясь в разговоры на ладино, смеси испанского с еврейским, на котором шла беседа, и смеялась шуткам, когда понимала их.

Начали они, конечно, с молитвы, а не с шутки. Женщины этого особенного дома зажгли светильник, стоявший на очаге, а старший из мужчин, которым оказался Дэниел — приветливый человек, так неприветливо преграждавший им вход, — произнес молитву, приветствующую Шаббат, и благословил шаллах, круглый хлеб, сплетенный из пяти жгутов теста. Хлеб лежал на белой льняной скатерти на странном керамическом блюде — круглом, неровном, с зелеными краями, в центре его, как объяснил ей дядя, была нарисована рука Фатимы [12] Фатима — дочь пророка Мухаммеда. , звезда Давида и крест. Когда после молитв и ритуального молчания во время омовения рук, после благословения детей и вина и хлеба, Лия спросила, почему эти символы изображены вместе, Ройбен пожал плечами.

— Это всего лишь блюдо.

Гоцан Бен Элизар услышал вопрос Лии и расхохотался.

— Очень хорошо сделанное блюдо. Такое же крепкое, как ступня Мадонны на дверном косяке. Блюдо достаточно крепкое, чтобы выдержать крест, руку арабки и звезду Давида. Так же как гипсовая нога Марии достаточно крепка, чтобы выдержать мезузу [13] Мезуза — футляр со свитком пергамента, на котором написаны стихи из Библии (Второзакония), его вешают на правый косяк двери. !