Наталья Калинина - Театр любви

— Я думаю, никакого Щеглова вообще не существует, — внезапно осенило меня.

— Занятный ход мыслей. Обещаю тебе проверить эту версию. Признаться, я очень заинтересован в том, чтоб она оказалась верной. Помнишь, я рассказывал тебе, как хохотали мои питерские коллеги, когда я принял копию за оригинал. Однако правильно говорят: смеется тот, кто смеется последним. С меня причитается. — Апухтин открыл свой кейс и достал из него фотографию большого формата. — Взгляни, пожалуйста. Это мне дали мои ростовские коллеги.

Из группы мужчин, запечатленной на снимке, особенно выделялся один. Он был одет в безукоризненно сидящий на его широких плечах белый пиджак, красную рубашку с распахнутым воротом и темно-серые брюки. Этот мужчина был центром группы из шести хорошо одетых мужчин среднего возраста. И дело было не только в том, что на него были устремлены взгляды всех. В этом человеке чувствовалась сила, уверенность в собственном могуществе и непогрешимости. Я не могла поверить своим глазам, потому что этот человек очень напоминал мне Стаса.

— Где и когда? — спросила я, подняв глаза на Апухтина.

— Вчера вечером в здании аэровокзала Майкопа. Слыхала о таком городе?

— Еще бы. Даже бывала там в детстве. С отцом и матерью. Там когда-то жила моя бабушка по отцовской линии. Неужели это Стас? Да я скорее поверю в то, что я Шарон Стоун.

— Что касается меня, то я вообще отказываюсь во что бы то ни было верить. Тем более что эта компания совершенно случайно попала в объектив нашего сотрудника, выполняющего спецзадание.

— От Майкопа до Ростова час лету или ночь поездом. Насколько мне известно, Стас вот уже двадцать с лишним лет не путешествовал ни по какому другому маршруту, кроме Москва — Голицыно. Помню, Эмили как-то хотела отправить его в Хосту к своей знакомой, так он в знак протеста провел ночь на скамейке в зоопарке.

— Стас произвел на меня впечатление чрезвычайно эгоцентричного человека. Он ведет весьма неординарный образ жизни с некоторых пор.

— С некоторых пор? — повторила я. — Да вот уж двадцать с лишним лет.

— Неужели и тут виновата любовь?

— Стас никогда не терпел насилия над своей личностью. Что касается любви, то он, как и я, все нафантазировал.

— Говоришь, вы со Стасом в чем-то родственные души?

— В общем, да.

— А у меня сложилось о нем иное впечатление.

— Какое?

— Решителен. Самолюбив. Прекрасно работает голова. Жесток.

Я улыбнулась и затрясла головой:

— Проливал слезы над журавлем, которого подстрелили злые люди. Знает по именам всех животных в зоопарке. Кормит бездомных кошек и собак…

— Гитлер, как ты знаешь, тоже очень любил животных. Один вошедший в историю криминалистики маньяк содержал притон для бездомных кошек…

— Стас не маньяк. Просто он несчастный человек. Или, наоборот, очень счастливый.

— Он не получил того, чего хотел. Из-за этого у многих искажается представление о добре и зле.

— Интересное наблюдение, но к Стасу оно не имеет никакого отношения. К тому же его гардероб состоит из пары джинсов, которые он обычно донашивает до дыр, нескольких маек, а зимой — фланелевых рубашек. Помню, Эмили чуть ли не силой заставляла его надеть новые ботинки или куртку.

— Убедила. Значит, этот мужчина, — Апухтин постучал пальцем по лежащей на столе фотографии, — новое действующее лицо в постановке, участниками которой являются двойники родных и близких тебе людей. Хотел бы я знать, какая участь уготована оригиналам?

Я непроизвольно вздохнула.

— Уверен, Кириллин в настоящий момент вне опасности, — сказал Апухтин, внимательно посмотрев мне в глаза. — Дело в том, что ему отведена одна из главных ролей. Дублеру не сыграть кульминационный момент драмы, который еще впереди.

Апухтин отвез меня в гостиницу.

— Мой номер напротив. Прошу тебя, запри дверь.

— Ты куда-то собрался?

— Кое-какие формальности. Часа через два-три тоже завалюсь спать. Подустал я за эти дни.

— Мне бы очень не хотелось, чтоб ты жертвовал из-за меня своим отпуском, — сказала я и тихо добавила: — Алеша.

Его глаза радостно блеснули.

— Ты впервые назвала меня по имени. Оказывается, оно у меня очень красивое, а? Почему ты никогда раньше не называла меня по имени?

— Неужели? Тогда как я тебя называла?

— Никак. Словно я был для тебя пустым местом.

— Исправлюсь, обещаю тебе.

— Только не надо делать над собой усилия, ладно?

Я кивнула и улыбнулась. На пороге он обернулся.