Франсуаза Саган: В ловушке любви

Но в тот день я действительно попала в ловушку. Мне нужно было четко и ясно сказать «нет» на предложение поехать в Лондон. И не просто сказать, но и объяснить причину своего отказа. И присутствие мадам Дебу не только не смущало меня, а наоборот облегчало задачу. Она, конечно, превратит мою историю любви в анекдот, в маленькую интрижку, немного досадную. И этим своим обвинением в легкомыслии она должна была облегчить мне исповедь.

— Дидье тоже не может. Мы ждем его брата, Луи, который должен приехать в Париж на два дня.

При этих словах Юлиус не повел и бровью, зато мадам Дебу даже подпрыгнула на стуле. Она оглядела меня с ног до головы, а потом сурово посмотрела на Юлиуса.

— Луи Дале? — спросила она. — А это что за история, Юлиус? Вы в курсе?

Воцарилось молчание, которое Юлиус похоже не собирался нарушить. Он смотрел на свои руки.

— Юлиус совершенно не в курсе, — ответила я с вызовом. — Я познакомилась с Луи совсем недавно. Вы знаете, это он подарил мне собаку. Короче, он будет в эти выходные в Париже, и я не хочу ехать в Лондон.

Ирен Дебу разразилась пронзительным хохотом.

— Чушь, — сказала она. — Просто чушь.

— Моя дорогая Ирен, — начал Юлиус. — Если вас это не обидит, то я бы предпочел обсудить это с Жозе чуть позже. Мне кажется, что будет удобнее…

— Мне тоже, — заявила она. — Можете приступить к обсуждению прямо сейчас, если хотите. А я ухожу.

Она вскочила со стула и умчалась с такой скоростью, что Юлиус едва успел привстать, чтобы попрощаться.

— Вот это да, — сказала я. — Что это с ней?

— А с ней то, — сказал Юлиус, — что она думала, — как впрочем и я, — что вы очень любите свою работу, что вы ухватитесь за представившуюся вам прекрасную возможность, что вы не пренебрежете ею ради какого-то незнакомца. По сути, Ирен, несмотря на все свои недостатки, любит вас. Просто она не знает, с какой легкостью вы увлекаетесь.

— О ком это вы говорите?

— Об этом Луи Дале, — спокойно ответил Юлиус. — О нем и еще о том пианисте из Нассо.

Я смутилась и почувствовала, как краснею.

— Откуда вы знаете? — спросила я. — А если знаете, то как смеете говорить мне об этом? Вы что, следили за мной?

— Я же говорил вам, что вы меня интересуете.

За стеклами очков глаза его превратились в узкие щелочки. Он даже не смотрел на меня. Он вызывал во мне ужас, я сама вызывала в себе ужас. Я вскочила так резко, что щенок вздрогнул и принялся яростно тявкать.

— Я ухожу, — сказала я, — мне невыносима одна мысль, что вы… вы…

Я клокотала от бешенства, от стыда… Я даже начала заикаться. Юлиус поднял руку в примирительном жесте.

— Успокойтесь, — сказал он. — Будем считать это недоразумением. Как договорились, в семь часов я заеду за вами.

Но я уже неслась прочь. Большими прыжками я перебежала проспект и втиснулась с собакой в машину. И лишь повернув ключ зажигания, я вспомнила, что это «его» машина. Но это уже мало заботило меня. Рискуя разбить его драгоценный автомобиль, я развернулась прямо на проспекте, пересекла мост и со всей скоростью направилась к дому. Кровь стучала у меня в висках. Я села на кровать, и щенок с любовью положил голову мне на колени. Теперь я не знала, что делать с собой дальше.

Спустя пять минут Юлиус позвонил мне в дверь. Он сел напротив и посмотрел в окно. Если вспомнить, то за все знакомство мы так ни разу и не посмотрели друг другу прямо в лицо. Когда я смотрела на него, то всегда видела один лишь профиль. Это был человек без жестов и без взгляда. Это был человек, который видел меня запертой в квартире с Аланом, был рядом, когда я плакала в нью-йоркском отеле, наблюдал за мной, увлеченной пляжным пианистом. Это был человек, который хранил обо мне несколько ярких и мелодраматических воспоминаний. Человек, о котором я не знала ничего или почти ничего. Единственный раз, когда он заговорил о своих чувствах, был, когда он, обессилевший, лежал в гамаке, и я видела лишь клочок его волос. Наша борьба шла не на равных.

— Я знаю, что вы предпочли бы остаться одной, — сказал Юлиус. — Но я хотел бы кое-что объяснить вам.

Я ничего не ответила. Я смотрела на него, и мне, действительно, очень хотелось, чтобы он ушел. Впервые я смотрела на него как на врага. Как это было ни смешно, но в тот момент меня заботило лишь одно: расскажет ли он о пианисте Луи или нет. Я понимала, что это по-детски глупо, что это не имеет ничего общего с ситуацией, но не могла заставить себя не думать об этом. Это была случайностью, чистой воды случайностью, но было страшно и подумать, что Луи решит, будто и он такая же случайность. Я знала, что он достаточно неуравновешен, чтобы поверить Юлиусу.