Тереза Крейн - По велению сердца

Кэрри поймала себя на мысли о том, что голос ее соседки напоминает стук ножей и вилок в мойке — такой же громкий и резкий.

— И вы едете в Италию! Одна-одинешенька! Ну, моя милочка, я должна сказать, вы вызываете у меня восхищение. Что касается меня, я никогда не сделала и шага без Клэренса. Правда, Клэренс?

Ее звали Милли. У них было трое детей — два сына и дочь. У всех детей были счастливые семьи, и все они подарили своим родителям внуков. Кэрри вынужденно восхищалась бесконечной чередой фотографий, которые показывала ей Милли во время пути до штормового Ла-Манша. Они жили в Мейдстоуне. В доме были четыре спальни, три комнаты для гостей и современная кухня, а еще две кошки и спаниель, который, судя по их рассказам, обладал скверным характером. Миссис Пилингтон была ярой противницей эмансипации женщин, поддерживала партию тори и любила поговорить о местном бридж-клубе.

Кэрри улыбалась, кивала головой, а сама приходила в отчаяние от перспективы провести всю дорогу до самой Швейцарии в компании столь разговорчивой дамы. Облегчение наступило только во время пересечения пролива Ла-Манш. Милли Пилингтон, как и все остальные, оказалась подверженной морской болезни. Однако, как только ее нога коснулась суши, она вновь обрела дар речи.

— Честно говоря, дорогая — ох, уж эти французы! Стоит только оказаться здесь, как нас ожидает contretemps [2] Contretemps ( фр .) — неприятность, затруднение, неожиданное осложнение. . — Она широко улыбнулась, довольная своим остроумием. — Не так ли, Клэренс?

Клэренс, как показалось Кэрри, был довольно приятным человеком и интересным собеседником. И если бы у них с Кэрри была возможность не только обмениваться время от времени парой слов, то общение с ним скрасило бы путешествие. Но Милли не умолкала ни на минуту. Она жаловалась на поезда, на жесткие спальные полки. Она жаловалась — долго и шумно — на удобства в туалете. Не обошла вниманием и пищу в вагоне-ресторане, которая Кэрри показалась вполне сносной. Когда в сумерках за окнами поезда замелькали французские деревеньки и Кэрри попыталась сосредоточиться, очарованная обширными сельскими пейзажами, а также открывшимся удивительным и увлекательным зрелищем старинного замка с покатыми крышами среди деревьев в рощице, Милли все тараторила и тараторила. Она была последней, кто устроился на ночь на узкой спальной полке, и первой, кто проснулся утром. Не умолкала ока и за завтраком.

Наконец за окном появились покрытые снегом горы Швейцарии, и Кэрри вздохнула с облегчением.

— Какая жалость, моя девочка, — сказала Милли Пилингтон. — Нам придется расстаться. Вы уверены, что не сможете прервать свое путешествие на несколько дней и присоединиться к нам? Торнкрофты очень гостеприимные люди и у них просторный дом. Я уверена, у них найдется место и для вас.

— Нет. Благодарю вас, но нет. Я не могу.

Кэрри очень устала. Спать им пришлось в одежде, и утром она чувствовала себя помятой, взъерошенной и неопрятной. Ночь она провела в тяжелом полузабытьи, постоянно вслушиваясь в монотонный перестук колес. Спальная полка была узкой и неудобной, а маленькое купе — слишком душным. На прощание она помахала Пилингтонам с большим облегчением, казня себя за неблагодарность.

Она была счастлива, что видит волшебные горы, хотя день был пасмурным, и солнечный свет с трудом пробивался сквозь облака. Освободившись наконец от назойливого внимания Милли Пилингтон, она позволила себе сделать маленькую уступку своему воображению — помечтать о том, как завершится ее путешествие. В мечтах дом ожидал ее, укрывшись за густыми ветвями каштановых деревьев на склоне горы, возвышавшейся над Багни-ди-Лукка. Она нащупала рукой ключ, который лежал в конверте в ее сумочке. Итальянский адвокат, некий сеньор Беллини, переслал его мистеру Бэгшоу. Обыкновенный железный ключ, окрашенный черной краской, и довольно потертый. Она чувствовала его под своей рукой, и ощущение это было приятным. Когда поезд выполз из тоннеля Сен-Готард под проливной дождь, оказавшись на территории Швейцарии, у нее от волнения забилось сердце — скоро она увидит небо Италии. Через пару часов они минуют цепочку озер по пути в Милан. По мере того, как они продвигались на юг, она надеялась на улучшение погоды, хотя бы на незначительное.

Но погода не улучшалась. По правде говоря, стала даже хуже. Кэрри почти не увидела озер, оставшихся где-то за пеленой проливного дождя. Деревеньки будто съежились в безысходности под порывами ветра и бесконечным ливнем. Повозки, запряженные быками или ослами, с трудом тащились по размытым колеям дорог, их погонщики мужественно сносили непогоду, закутавшись в дерюгу в тщетной попытке остаться сухими.