Бетти Бити - Кентская красавица

Кошмар закончился, но начался сон.

В этом сне чужестранец заговорил. Голосом Билла Напьера и, конечно, в его манере.

— Черт возьми, и что ты делала здесь, Чарли, девочка? Я испугался за твою жизнь!

Я не отвечала. Я хотела, чтобы сон продолжался. Я сидела на маленьком сиденье высоко над свои миром. Мир погрузился в серую бездну и растворился, как во сне.

— Почему ты не с Элоизой? — спросила я у сна. — Я полагала, ты поехал навестить твою тетушку в Хокхорсте.

И тогда Билл Напьер из сна протянул руку, чтобы пощупать мой пульс, и потрогал мой лоб. Его лицо приблизилось ко мне, очень большое, очень обеспокоенное, очень дорогое.

— Вот, — сказал он через секунду, — сделай глоток.

Он приложил открытую флягу к моим губам. Бренди. Я отклонила ее. Это, может быть, во сне…

— Если ты не с Элоизой, — сказала я медленно, — кто тогда с Элоизой?

— Поверь мне. Я не жених Элоизы. Ах да, я знаю. — Он все еще бросал стремительные, взволнованные и изучающие взгляды в моем направлении, между быстрыми взглядами на панель, расположенную значительно ниже. — Это армейский парень, лейтенант Хамфрис.

— Чевапчичи! — воскликнула я. Глаза Билла сделались обеспокоенными. — Она собирается выходить замуж за него?

— Не знаю. Возможно. Смотри, Чарли, девочка, что с тобой происходит?

— А тогда на ком ты собирался жениться?

Здесь сон оказался немного неправильным.

— Ни на ком, — сказал он зло.

— Почему? — снова спросил сон.

— Потому что девушка, которую я люблю, думает обо мне, как о брате.

И тогда сон закончился, совершенно внезапно. Мы приземлились. Только одна вещь не пропала. Я не пробуждалась. Мы находились на территории буровой, которая, казалось, стала приютом для людей, вынужденных покинуть свои затопленные дома.

Билл освободился от ремней и помог мне выйти. Его рот был напряженным и плотно сжатым, как если бы он сказал больше, чем следовало. Он даже пошел от меня, когда я вступила на твердую землю. И тогда я сломала все правила сэра Беркли. Я не подала повода, чтобы меня соблазнили. Я помчалась за Биллом, я догнала его и схватила за руку.

— Ты врешь, — сказала я.

Я не знаю, кто из нас сказал первым: «Я люблю тебя, я люблю тебя». Я ушла бы при этом высказывании навсегда, я полагаю, что весь переполненный людьми участок все это слышал, если бы Билл не заставил меня замолчать самым простым способом — длительным, захватывающим дух поцелуем.

Но, как заметил Билл три часа спустя, правила большой любовной игры были нарушены. Мы держались обособленно слишком долго из-за недоразумения и недопонимания. И Билл не имел в виду только любовь.

Он не делал никаких выводов и никак не относился к нежным отношениям, завязавшимся между Элоизой и лейтенантом Хамфрисом, или к этой старой тайной свадьбе Джейсона и Марии.

Этой роковой ночью, как сэр Беркли впоследствии отнесется к ней, одна любовная интрига расцвела и отразилась на всех трех парах. Интрига между Красавицей и Чудовищем. Красивой деревней Пенфорд и чудовищем-монстром Лох-Несс — башней буровой скважины с ее смешными джазовыми огнями над затопленными равнинами.

Многие пенфордцы со своей стороны говорили потом, что они никогда не видели более прекрасных огней. И это было все, как сказал Билл, — умение установить контакт.

Большинство телефонных линий отключилось. Во многих местах погасли огни. Но сигнальный огонь на вершине буровой вышки дал каждому возможность идти на контакт.

Мерцание заходящего солнца исчезло, и Билл Напьер занялся исследованием последствий наводнения. Белой лампой Алладина, вспышками, он отправил сообщение из башни в высвеченный и разоренный Кентиш-Мейд: «Все живы. Все запасы выше уровня воды. Власти предсказывают существенное снижение уровня воды с отливом».

Лампа из окна верхнего этажа поместья подтвердила получение сообщения. И вдогонку замигало маленькое сообщение из Кентиш-Мейд в поместье и коттеджи: «Все хорошо. Помощь прибудет, если потребуется».

И только сейчас Билл заметил, что я сижу у батареи отопления в комбинезоне инженера и потягиваю маленькими глотками горячий кофе, пока сохнет моя одежда.

— Мир, — сказал он вздыхая. — Я полагаю, — сказал он, — мы будем либо сами по себе, либо вместе, если поженимся, только напомню тебе…

Он нарушил еще одно правило. Он ничего никогда не предлагал. Я полагала, что действительная любовь имеет какое-то внутреннее знание.

— Я! — воскликнула я.

— Ты. — Он поглаживал мои быстро сохнущие волосы. — Только прошу тебя не делать неправильных выводов и не скакать на своей высокомерной лошади.