Милена Иванова - Женщина на грани...

— Я могу иметь бабу двадцать пять часов в сутки. Проблема в том, что мне такая телка ни разу не попадалась. Как ты. Ты отвязная баба, настоящая сука, ты такая же, как я!

Я лежала голая, неприкрытая, и не знала, воспринимать это как комплимент или оскорбиться, обидеться. В итоге, после недолгих размышлений, я решила, что поздно корчить из себя порядочную, пожалуй, лучше будет ответить ему в том же духе, авось моя бравада его угомонит.

— Это еще что, парень. Ты меня просто не знаешь. Я еще зверей, чем ты думаешь.

— Не говори мне! Тебе нравятся всякие штучки, путана?!! — Его глаза заинтересованно заблестели.

— Что ты имеешь в виду?

— Хочешь попробовать сэндвич? Я могу звякнуть одному дружку. И мы… Я тоже всегда мечтал сделать двух телок сразу!

— Не-е, я что, дура, так напрягаться! На двух мужиков я пахать не нанималась!

— А на что ты нанималась, сладкая? У-ум, скажи мне правду! На это ты нанималась?! — пробормотал Альберто мне на ухо, быстро поджав меня под себя.

И я почувствовала, что его член снова в работе, твердый, как огромный тупой нож…

В воскресенье поздно вечером мы наконец расстались, оба понимая, что это безобразие продлится еще не одну ночь. Но, чтобы быть честной до конца, придется признать, что в то же самое воскресенье, закрывая за Альберто дверь, я почувствовала облегчение. Наконец-то я осталась одна, в покое, но в то же самое время и с приятным послевкусием, в том смысле, что все-таки мне удалось встретить партнера, который, как я решила, мне подходит. По крайней мере, в постели. Мне тогда, после первого раза, казалось, что я действительно разделяю взгляды этого парня на секс.

Той же ночью я увидела очень противоречивый, прямо-таки сюрреалистический сон про Альберто. И потом, всякий раз, когда мы оказывались не вместе, он представал передо мной в совершенно ином свете: я мысленно видела все его недостатки и удивлялась самой себе. Как я могла до сих пор встречаться с этим парнем? Почему я с ним? Нас ничего не связывало, нам нечего было делить. Нас спасала только постель. Она нивелировала разницу между нами, а точнее, все наши отличия. То, что происходило между нами, можно было объяснить только следующим: при встрече не то чтобы каждая из наших клеточек, а все молекулы в наших телах как по невидимой команде превращались в эрогенные зоны, в то время как все остальные функции напрочь были забыты, и любовная биохимия провоцировала реакцию катализа. При этом я совершенно теряла присутствие духа, как будто Альберто высасывал весь мой мозг. У меня было помутнение, точнее, полное затмение рассудка, простой здравый смысл оставлял меня в эти периоды. Я превращалась в покорное животное, в униженную сексуальную рабу. Иногда я пыталась спорить с Альберто, но, как только он начинал шептать мне свои сальности, покусывая и посасывая при этом мочку уха, вгрызаться или впиваться мне в затылок, крутить языком вокруг моих сосков, я вся таяла, как сахар в кипятке. Сколько раз я возмущалась и как меня раздражали его глупые предрассудки, его мировоззрение, его манера мыслить! Но все это мгновенно улетучивалось, уходило на самый задний план, как только мы начинали заниматься сексом. Я снова забывала обо всем, превращаясь в ненасытную похотливую скотину, мечтающую только об одном, чтобы его член был как можно глубже у меня внутри. Мне хотелось, чтобы его мужская сила никогда не выходила из меня, никогда не переставала переливаться в низ моего живота. Мне хотелось ощущать давление литой груды его мускулов, вдыхать запах его пота и чувствовать его влагу на своей коже, мне хотелось идти навстречу оргазму так, как будто это мое последнее земное удовольствие.

Альберто не усложнял себе жизнь. Я знала, что ему нравится и что в постели со мной он на дармовщину имеет то, чего ему никто не давал раньше. В самые жаркие моменты он называл меня шлюхой и самкой, а когда вступал в романтическую фазу, звал «моя чемпионка». Когда он был в ударе и словесное творчество расцветало в нем, принося пышные плоды, «моя чемпионка» увеличивалась до «моей постельной чемпионки». Эти лестные определения, с одной стороны, ласкали мое женское самолюбие, но с другой — все время заставляли задумываться о том, какое будущее ждет меня с этим человеком.

Мы не вели совместного хозяйства и не выходили вместе в свет. Его друзья для меня были слишком примитивны и скучны. Самое большее, на что они были способны в разговоре, это обсудить последний футбольный матч и разобрать по косточкам какого-то игрока, который переходит в ближайшее время непонятно откуда непонятно куда. Этот глубокий философский диспут сопровождался обильными, многолитровыми пивными возлияниями в каком-нибудь паршивом баре, где широкоэкранный телевизор навечно заклинило на канале «Спорт». И так постоянно. Поэтому, даже не обсуждая этого вопроса открыто, дабы не утомлять друг друга ненужными выяснениями отношений, мы ни разу не появлялись в обществе его друзей в качестве пары. Я также не представляла его своим друзьям. Не потому, что я его стыдилась или стеснялась, нет, думаю, многие из моих подруг позавидовали бы мне, и не потому, что мы с моими друзьями привыкли говорить исключительно на высококультурные темы, просто я шестым чувством понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет, а поэтому лучше будет оставить все как есть.