Любовь Рябикина: Аляска

Джоэ встал, подошел к Анне и забрав унты, швырнул их в огонь. Покопался в сумке и бросил к ногам белой женщины маленькие меховые мокасины, сшитые когда–то его женой. Анна удивленно взглянула на него, а потом надела обувь, но завязать ремешки не смогла. Голова закружилась и она уткнулась бы в пол, если бы не Джоэ. Он протянул руку и поймал ее за плечо. Усадил, присел на корточки и завязал ремни на мокасинах. Сразу же отошел в сторону и внимательно следил, как она вставала.

Покачиваясь, Анна подошла к очагу. Индеец ощипывал куропатку и молча глядел на нее. Женщина страшно исхудала за дни болезни и была похожа на щепку. Платье висело на ней, как на вешалке. Большие серые глаза ввалились и при свете очага казались черными. Прозрачная кожа отливала голубизной, а губы побледнели и усохли. Лишь черные дуги бровей не утратили своего природного цвета. Анна медленно подтащила табурет к печке и села у огня. Глядя на языки пламени, тихо сказала:

— Спасибо тебе, что спас меня. Я никогда не забуду этого.

Наклонилась, заглянула индейцу в глаза и вдруг протянула руку. Джоэ замер. Она коснулась его запястья так мягко, что ласковая дрожь пробежала по всему телу индейца. Рука продержалась всего мгновение, но что–то проникло от нее внутрь и заставило учащенно биться одинокое сердце. Он ничем не выдал своего волнения и слегка кивнул в ответ, продолжая ощипывать куропатку. Анна взяла вторую птицу, но от слабости не смогла выдернуть ни одного перышка. Джоэ спокойно забрал куропатку из ее рук, быстро ощипал. Насадил на две палки и изжарил на огне.

Анна молча сидела рядом. Прямо у печки индеец разломил птицу пополам, протянул большую часть женщине. Она с аппетитом съела все и снова почувствовала, что хочет спать. Сняв мокасины, прилегла на край топчана, накинула на плечи оленью шкуру и незаметно уснула.

Джоэ тихо подошел и при мерцающем свете очага, долго вглядывался в ее лицо. Потом он вышел на улицу, и какое–то время стоял, прислушиваясь к далекому вою волков.

Ночью он проснулся и прислушался. Дыхания женщины не было слышно. Джоэ вскочил как пружина и очутился возле нее. Анна проснулась, когда он наклонился и испугалась. Резко села и подтянув шкуру к горлу обеими руками, закричала:

— Нет! Не надо! Уйди!

Индеец услышал в ее голосе ужас, сразу же отошел и лег. Он видел, что женщина долго сидела, прислонившись к стене. Только под утро сон сморил ее и она уткнулась головой в изголовье из шкур.

Едва Джоэ встал, как она тоже встала, настороженно поглядывая на него. Хотя на душе у мужчины было тяжело, он не стал ничего объяснять — это было не в правилах индейцев. Он невозмутимо разломил оставшуюся от ужина куропатку и протянул половину Анне. Оба молча принялись за еду. Поев, Джоэ оделся, взял лук и колчан и счел нужным объяснить:

— Я на охоту.

Он ушел. Женщина осталась одна и несколько минут сидела, замер у стола. Потом встала, надела свою просохшую шубу, накинула на голову шаль и вышла на улицу. От свежего воздуха закружилась голова. Чтобы не упасть, она ухватилась руками за дверь. Огляделась вокруг. Посмотрела на оставленные Джоэ следы, но даже не смогла отличить старый след от свежего.

Махнув рукой, напрвилась в дом за котелком. Две узенькие тропки вели в разных направлениях. Анна немного подумала и пошла направо. Вскоре услышала журчание ручья. Зачерпнув полный котелок, потихоньку пошла к хижине. Поставила воду на огонь и снова вышла на улицу. Проваливаясь в снег по колени, добралась до огромных елей, наломала лапника на веник. Добавила брошенных у двери березовых веток и вошла в дом.

Все предметы со стола спрятала в сумку. Подоткнула повыше юбку. Собрала косу в пучок и заколола шпильками, чтоб не мешала. Когда вода согрелась, с помощью золы и своего маленького ножика, дочиста отскоблила стол, табуретки и скамейку. Часто присаживалась и отдыхала.

Вытащила шкуры с постелей на мороз, обмахнула еловым веником стены над постелями и протерла нары. Затем оделась, старательно вытрясла все шкуры на улице, внесла в дом и разделив пополам, сделала две удобные постели для себя и Джоэ. Чисто вымела пол.

Отмыв котелок золой, снова сходила к ручью. Пошарив в сенях, нашла бутылку из–под виски и пару глубоких оловянных блюд, хоть и погнутых, но не дырявых. Золой отчистила посуду от грязи. В бутылку налила воды, воткнула несколько березовых и еловых веток и поставила ее на стол. С помощью палочек укрепила над постелями две волчьи шкуры, как ковры. В хижине сразу же стало уютнее.