Любовь Рябикина: Аляска

Доводилось ему видеть и белых женщин. Среди них встречались рано постаревшие забитые существа, покорно следующие за мужьями с обреченным выражением на бледных лицах. Были и раскрашенные, как цветы, громкоголосые, пьющие наравне с мужчинами. Но даже и таких женщин в этом суровом краю было мало. Женщина на санях не походила ни на тех, ни на других и это почему–то волновало мужчину.

Упряжка остановилась у дверей хижины. Джоэ легко подхватил закутанную женщину на руки, удивляясь ее маленькому весу. Толкнул ногой сколоченную из расколотых бревен дверь в сени и та легко распахнулась. Следующую, точно такую же дверь, он пнул посильнее и пригнувшись, вошел внутрь. За день из помещения тепло выдуло и сейчас внутри было лишь чуть теплее, чем снаружи. Индеец положил свою ношу на нары, устланные шкурами. Набил полную печь дровами, растопил ее и сразу же вышел. В трубе загудело. Ярко вспыхнувшее пламя осветило убогую внутренность избушки.

Она состояла из одной не большой комнаты с грубым столом из оструганных топором досок, скамейки у окна, пары грубых табуреток и двух широких нар–кроватей у стен. Большая юконская печка стояла на плоских камнях в углу, выложенным камнем до самой крыши, чтобы стены не загорелись от раскаленного железа. Пол был настлан из расколотых пополам бревен. Единственное маленькое окно с двойными стеклами пропускало в хижину немного света.

Джоэ распряг собак, загнал их в загон за хижиной и каждой дал большой кусок оленины. Собаки знали этот распорядок и нетерпеливо повизгивали, переступая лапами по снегу, в ожидании своей порции. Индеец знал, что закончив ужин они свернутся на снегу в клубок и заснут. Накормив животных, он вернулся в хижину. Когда там стало теплее, мужчина снял куртку и повесил ее вместе с шапкой на вбитый в стену гвоздь. Приподнял край шкуры и взглянул на женщину. В темноте ее лицо казалось пепельно–серым. Она дышала тяжело и прерывисто.

В избушке стало жарко, хотя от пола тянуло ледяным холодом. Джоэ подошел к нарам и развернул шкуру. Тоненькое девичье тело в корсете, панталонах и чулках ошеломило его. Только теперь он разглядел, что перед ним совсем молоденькая женщина, почти девочка. Ей было не более двадцати лет.

Женщины его племени в таком возрасте выглядели более массивными и весили значительно больше. Он окинул взглядом беспомощное тело еще раз. Тоненькая серебряная цепочка с крестиком на мгновение привлекла его внимание. Джоэ дотронулся пальцем до изображения чужого Бога и решительно перерезал завязки корсета. Стащил его. Отбросил на свободный топчан, за ним последовали чулки и панталоны.

Наблюдения за природой и большой жизненный опыт сделали Джоэ хорошим лекарем. Он растер ее тело сначала виски, потом вытащил из висевшей на стене сумки маленький горшочек с мазью и натер женщину медвежьим жиром с травами. Эту мазь он сделал сам, она разогревала тело и обеззараживала раны. Женщина болталась в его сильных руках, как тряпичная кукла.

Джоэ продолжал энергично растирать Анну, потом с интересом взглянул на это нежное, белое тело с острыми упругими грудями и с большим трудом подавил поднявшееся откуда–то изнутри желание обладать этим телом. Но он справился с собой, вытащил из вороха шкур шерстяную фуфайку, обменянную им в форте на две волчьи шкуры и одел молоденькую женщину. Уложил на топчан и старательно укрыв шкурами, принялся разглядывать ее лицо при неровном свете огня: темные круги под глазами, заостренные скулы, горевшие нездоровым румянцем щеки. И все равно она была красива.

Отливавшая золотом длинная светлая коса свешивалась до самого пола и индеец поднял ее. Какое–то время Джоэ разглядывал мокрые волосы, они оказались такими мягкими на ощупь. Потом положил косу на изголовье и отошел. Принес еще дров из сеней, с котелком спустился за водой к незамерзающему роднику. Прямо на углях пожарил себе на ужин большой кусок оленины и с аппетитом поел. Из кожаного мешка на стене достал горсть сухих трав и когда вода вскипела, заварил их в котелке.

Женщина под шкурами застонала и забилась на топчане, что–то крича на незнакомом индейцу языке. Джоэ прислушался: в поселках белых, где он бывал, так не говорили. Индеец подошел к топчану и наклонился: глаза женщины были широко открыты, но ничего не видели, так как она находилась в бреду. Вдруг Анна резко вскочила и села на постели. Затем вцепилась в рукав рубашки Джоэ и начала яростно трясти, что–то крича.

Индеец присел на край топчана и попытался оторвать ее руки от себя, но женщина неожиданно обмякла и ткнулась горячим и потным лбом прямо ему в шею. Он вздрогнул, а потом осторожно положил ее на шкуры, укутал и отошел к печке. В железную кружку налил травяного отвара и снова вернулся к Анне. Приподнял так, что голова ее оказалась лежащей на его плече и не спеша, влил несколько капель жидкости в полуоткрытые губы. Она послушно проглотила.