Любовь Рябикина - Жизнь на Земле

Он замолчал и допил воду. Посмотрел на пасынка:

— Чего тебе не хватало, что подался в бандиты? Подошел бы ко мне и я дал бы тебе все, что ты хочешь. Деньги, эту квартиру, иномарку — я все мог бы купить тебе. Лишь бы не видеть, как ты скатываешься. Тамаре я не сказал, что ты связался с солнцевской братвой, но если она узнает, это ее убъет.

У Горина от каждого его слова на душе становилось все муторнее. Впервые он подумал о том, что напрасно согласился на предложение Дыбенко. Неизвестно почему он вдруг разозлился и заорал, вскочив с дивана:

— Не твое дело, где и у кого я работаю! Ты сам давным–давно отмываешь кровавые деньги! Так что заткнись!

Николай Васильевич вздохнул и спокойно сказал:

— Я не притворяюсь ангелом. Меня, в свое время, солнцевские подловили на кокаине, который я доставал и толкал нашему бомонду за хорошие деньги. Чтобы не сесть в тюрьму согласился на них работать. А ты, ради чего ты к ним пошел?

Андрей молчал. Отчим тихо сказал:

— Уйти от них так же, как из казино, ты не сможешь. В группировку попасть легко, а вот выйти можно только мертвым. Твой напарник был убит по приказу Багра. Я выяснял… Тебе это что–нибудь говорит? Стоит перейти черту и с тобой поступят точно так же. Запомни, я тебе не враг и если потребуется помощь — приходи.

Он тяжело встал, опираясь руками о подлокотники. Горин подумал, искоса глядя на Николая Васильевича и впервые не чувствуя к нему неприязни: «А он уже не молод. За что, собственно, я его так не люблю? Неужели за то, что он смог сделать счастливой мою мать? А ведь за это я должен быть ему только благодарен…». Отчим медленно вышел из комнаты. Вскоре щелкнул замок на входной двери.

Николай Васильевич давно ушел, а Андрей все сидел в кресле и думал. Разумом он понимал правоту отчима и от этого злился все больше. Он встал и налив себе полстакана водки, залпом выпил, не чувствуя вкуса. Мысли уйти от Багра у него не появилось.

Через месяц на Багра было совершено покушение. «Мерс» несся по Бережковской набережной в сторону Киевского вокзала. Шел второй час ночи. Над городом плыла полная луна. Ночь была звездной и светлой. Фонари на столбах казались лишними. Поблескивала вода в Москве–реке. Совершенно пустая набережная с редкими светящимися окнами квартир, навевала дремоту. Впереди маячил медленно кативший грузовой фургон и больше никого.

Когда иномарка приблизилась вплотную и уже готова была обогнать грузовик, он неожиданно резко вильнул в сторону и перекрыл дорогу «мерсу». Шофер успел затормозить, хотя машина все равно ударилась в бок фургона. Антонова и его заместителя, сидевших сзади, бросило на спинки переднего сиденья. Горина и шофера спас ремень безопасности, он лишь слегка тюкнулся головой в лобовое стекло. Автоматически выдернул из наплечной кобуры пистолет.

Из–за грузовика выскочили двое с автоматами. Андрей, не раздумывая, дважды выстрелил прямо через лобовое стекло. Нападавшие не успели выстрелить ни разу. Согнувшись пополам, оба упали на асфальт не вскрикнув. Машина шефа была совершенно новой и на нее еще не успели поставить броню. Горин выскочил из иномарки и бросился к кабине грузовика, но тот резко рванул с места и пока иномарка разворачивалась, скрылся где–то в районе Киевского вокзала. Авторитет с заместителем за это время даже не успели полностью осознать, что произошло, а охранник уже влез в машину и потребовал у шофера:

— Давай и быстро отсюда!

Возле дома Багор выдавил из себя, внимательно разглядывая Горина:

— Ну, ты, парень, даешь!

Что это было, одобрение или укор, Андрей не понял. Утром, несмотря на выходной, Антонов телефонным звонком вызвал его к себе на дачу.

Роскошный особняк из красного кирпича с суперсовременной мебелью, отделанным мрамором бассейном и бильярдной на два стола, произвел на Андрея впечатление. Аккуратно подстриженный газон и многочисленные цветущие розы на лужайке, тоже не оставили его равнодушным. Олег Родионович показал ему весь дом снизу доверху. Шеф, словно гид, рассказывал о строительстве особняка. Затем вывел Горина в сад.

Возле сложенного из природных камней камина с мангалом суетился толстый человек кавказской наружности в белой куртке. Метрах в двадцати от него, в тени белого парусинового навеса, стоял накрытый стол с дымящимися шашлыками и парой садовых кресел. Багор предложил:

— Присаживайся. Нам с тобой надо поговорить.

Горин помялся:

— Да вроде не принято такое — подчиненному вперед хозяина усаживаться.