Сью Уэлфер - Все дальше и дальше

Несмотря на все свои недостатки, Сара добрая, рассудительная и сможет его понять. Даже если он расскажет ей о Дженни, она, конечно, разозлится и наверняка обидится, может, даже придет в ярость, но он также понимал, что она не станет осуждать его, если он откровенно во всем признается. Конечно, каждый раз, когда они будут ссориться, она станет вытаскивать эту историю на поверхность, как вонючий разлагающийся труп, но вряд ли она посчитает, что их семейной жизни нанесен непоправимый удар.

В отличие от него, заговорила его совесть. Крис вздрогнул. Он знал, что, окажись он на месте Сары, то никогда бы не позволил Саре забыть об ее ошибке, и, что еще хуже, он бы никогда ее не простил. Он до сих пор не простил ее за то, что она не ночевала дома. Неужто она думает, что он глупый гусак? И уверен ли он, что у нее роман с викарием? Он знал свою жену, и если отбросить слухи и предположения, которыми кормила его Дженни Бек, он понимал, что это невозможно. Ему просто было удобно обвинять ее во всех грехах, чтобы успокоить свою совесть.

У него зазвонил мобильник. Крис взглянул на экранчик, и живот свело резкой судорогой.

— Крис Коулбрук у телефона, — произнес он обычным деловым тоном, надеясь, что это его защитит.

Послышалось громкое хихиканье, потрескивающее и похожее на плевки из-за плохого сигнала.

— Приветик, Крис, это Дженни. Звоню спросить, не хочешь ли заехать на ланч? Вчера вечером ты говорил, что будешь неподалеку, вот я и подумала угостить тебя.

Крис покрылся пунцовой краской и оглянулся через плечо — на случай, если кто-нибудь за ним подглядывает или подслушивает. Но вокруг не было никого, кроме жалких остатков его совести, скрючившихся на заднем сиденье.

— Вообще-то, я сейчас в Норвиче.

— О-о…

Он чувствовал, что она разочарована.

— Но я тут почти закончил и умираю с голоду. — «Что это он несет?» — Ланч, звучит заманчиво. Приеду через час, как тебе это?

«Какого черта он творит?»

Он с ней поговорит, вот что он сделает. Сядет напротив нее за столом на кухне и произнесет речь, которую запланировал еще вчера. Когда он все ей объяснит, не будет больше двусмысленностей, все разрешится, и он вернется домой к Саре. Она поплачет, заставит его поплатиться за его ошибку, но в конце концов все вернется на круги своя. Все очень просто. Он даже вздохнул с облегчением.

«И кого ты пытаешься обмануть?» — пробормотала его совесть с заднего сиденья.

Ладно, так уж и быть, он поцеловал Дженни Бек на парковке у паба, и, нет смысла отрицать, это был не тот поцелуй, которым награждают свою тетушку — старую деву и ее подруг, но никто же не видел. Но… но…

«Но что?» — спросила его совесть.

Но он не принял ее приглашения заглянуть к ней на чашечку кофе, и когда она обвилась вокруг него, как осьминог, он ласково улыбнулся и высвободился из ее тисков. Он ушел до закрытия паба и знал, что, несмотря ни на что, наберется храбрости и все ей объяснит.

Его совесть промямлила что-то грубое и неутешительное, но за ревом двигателя Крис не смог разобрать, что именно.

— Должна сказать, я под впечатлением. Когда ремонт закончится, здесь будет просто чудесно, — восторженно проговорила Моника Карлайл. — Нужно быть очень близоруким, чтобы не разглядеть потенциал этого места. Вы же думаете устроить театр, помимо всего прочего?

В свежеоштукатуренном зале для выступлений в церкви святого Варфоломея была прекрасная акустика, и, хотя она говорила довольно тихо, едва срываясь с губ, слова разносились по залу, отдаваясь резким звонкоголосым эхом.

Лео кивнул.

— Несомненно. Мой друг сейчас рассматривает варианты.

Монике пришлась по душе ее роль дамы-благотворительницы. В руках у нее был изящный золотой лорнет, и одета она была в умопомрачительной красоты платье-сюртук из радужного шелка цвета морской волны. Такого красивого платья Сара в жизни не видела: при дневном освещении оно переливалось, словно экзотический ликер.

Часы показывали половину второго, и Сара замыкала процессию, на этот раз лишь в качестве фрейлины при знаменитых и сильных мира сего. Лео Бэннинг, дама-председательница дружественного комитета и один из представителей художественного фонда устроили Монике экскурсию. Должно быть, Моника наобещала им золотые горы, и они почувствовали себя обязанными вывернуться перед ней как только можно, предвкушая щедрое, хоть и неизвестных размеров, капиталовложение.

Процессия свернула в фойе, и тут Сара увидела Адама Грегори. Он стоял у границы, где художественный центр превращался в строительную площадку. Он наблюдал за проходящими мимо гостями, потом поднял руку в знак приветствия.