Джон Пэрис - Кимоно

Джеффри думал, что будет свидетелем трогательной сцены между своей женой и ее приемными родителями. Нет, приветствия были вежливые и с соблюдением правил. Нарядом и драгоценностями Асако восхищались, но без той нотки досадливой зависти, которая часто пробивается в самых сдержанных разговорах английских дам. Потом в мрачном расположении духа сели за завтрак, съеденный в совершенном молчании.

После завтрака Мурата увел Джеффри в свой каменистый сад.

— Я думаю, что вы будете довольны нашей Асако-сан, — сказал он, — ее характер еще пластичен. В Англии это не так, но во Франции и в Японии мы говорим, что характер жены должен воспитать муж. Она чистая белая бумага: пусть он возьмет кисть и пишет, что ему угодно. Асако-сан — очень милая девушка. Ею легко руководить. У нее очень хорошие наклонности. Она не лжет беспричинно, не заводит дружеских связей с неподходящими людьми. Не думаю, чтобы вам было трудно с ней.

«Говорит о ней, почти как о лошади», — думал Джеффри.

Мурата продолжал:

— Японская женщина — плющ, обвивающийся вокруг дерева. Она не стремится к самостоятельности.

— Так вы думаете, Асако до сих пор остается японкой? — спросил Джеффри.

— Не по манерам, не по взглядам, даже не по мыслям, — отвечал Мурата, — но ничто не может изменить сердца.

— Вы думаете, она испытывает иногда тоску по своей родине? — спросил муж.

— О нет, — улыбнулся Мурата. Сморщенный человечек был полон улыбок. — Она оставила Японию, не будучи и двух лет от роду, и вовсе ничего не помнит.

— Я думаю, мы когда-нибудь отправимся в Японию, — сказал Джеффри, — когда нам надоест Европа, вы понимаете? Говорят, это восхитительная страна, и, конечно, нехорошо, что Асако ничего о ней не знает. Кроме того, я хотел бы ознакомиться с ее имущественным положением.

Мурата уставился на свои желтые ботинки в затруднении. Англичанина внезапно поразила мысль, что он, Джеффри Баррингтон, стал родственником людей, похожих на этого человека, что они имеют право называть его своим кузеном. Он вздрогнул.

— Вы можете довериться ее адвокату, — сказал японец. — Мистер Ито — один из моих старых друзей. Можете быть совершенно спокойны, деньги Асако целы.

— О да, конечно, — подтвердил Джеффри, — но каково ее состояние, точно? Думаю, я должен это знать.

Мурата начал нервно смеяться, как все японцы, когда они смущены.

— Mon Dieu! [5] Боже мой (франц.). — воскликнул он. — Я и сам не знаю. Деньги высылались регулярно почти двадцать лет, и мне известно, что Фудзинами очень богаты. Право, капитан Баррингтон, мне кажется, что Асако не понравится Япония. Последнее желание ее отца было, чтобы она никогда не возвращалась туда.

— Но почему? — спросил Джеффри. Он чувствовал, что Мурата хотел, чтобы Асако совсем забыла, что была японкой. — Да, но теперь она замужем и ее будущее определено. Притом она не возвратится навсегда в Японию, а только для того, чтобы посмотреть ее. Япония, наверное, понравится нам обоим. Говорят, это великолепная страна.

— Вы очень любезны, — сказал Мурата, — отзываясь так о моей родине. Но иностранец, женившись на японке, счастлив, только оставаясь в своей стране, и японка, вышедшая замуж за иностранца, счастлива только вдали от своей. В Японии им хорошо не будет. Национальная атмосфера в Японии слишком сурова для неяпонцев или полуяпонцев. В ней они увядают. Кроме того, жизнь в Японии очень бедна и сурова. Мне она не нравится самому.

Джеффри все-таки не мог счесть все это действительной причиной. Ему не случалось прежде долго разговаривать с японцами; но теперь он чувствовал, что, если все они так уклончивы, неестественны, скрытны, ему лучше держаться подальше от родственников Асако.

Ему интересно было знать, что на самом деле думает его жена о Мурата, и по дороге в гостиницу он спросил:

— Ну, девочка, хотелось бы вам вернуться и жить в Отейле? — Она покачала головой. — Но ведь приятно думать, что вы всегда можете найти родной дом в Париже, не правда ли? — продолжал он, желая вызвать признание, что для нее родной дом только в его объятиях — стиль разговора, который был для него «вином жизни» в этот период.

— Нет, — отвечала она с мягкой дрожью, — я не считаю это родным очагом.

Джеффри был немного смущен таким отсутствием чувствительности, и кроме того, разочарован, не получив точно такого ответа, какого ожидал.

— Почему, разве там было нехорошо? — спросил он.

— О, некрасиво и неудобно, — сказала она, — они так не любят тратить деньги. Когда я мыла руки, они говорили: не мыльте слишком много, это лишнее.