Джон Пэрис - Кимоно

В маленькую комнату пробралось смутное неприятное чувство — непривычные мысли, понятия чуждой морали, зловещие птицы.

Две другие девушки, не умевшие говорить по-английски, явно позировали перед Джеффри; одна из них, прислонившись к раме открытого окна, вытянула вперед длинные рукава своего кимоно, как крылья; ее раскрашенное овальное лицо смотрело на него, несмотря на то, что глаза казались опущенными; другая присела на пятках в углу комнаты с тем же выражением жеманства и с руками, скрещенными на груди. Несмотря на спокойствие поз, они также призывали на свой манер, как и покачивающие бедрами девицы Пиккадилли. Это истинно сегодня, как и двести пятьдесят лет тому назад, в дни Кэмпфера, старого голландского путешественника, что в Японии всякий отель — публичный дом и всякий чайный домик — дом свиданий.

Из ближайшего крыла здания донеслись звуки струн, похожие на игру на банджо в странном ритме. Несколько резких нот, казалось, были взяты наудачу, сопровождались несколькими отрывками песни, полной трелей, все разрешилось хохотом клоуна. Молодежь Нагасаки пригласила гейшу, чтобы развлекать их за обедом.

— Японская гейша, — сказала девушка из чайного домика, — может быть, данна-сан хочет видеть танец гейши?

— Нет, благодарю, — сказал Джеффри поспешно. — Асако, милая, пора домой, нам время обедать.

Сейчас же после обеда Асако ушла спать. Она была утомлена массой виденного и новых впечатлений. Джеффри сказал, что он немного погуляет и покурит, возвращаясь. Он направился по улице, которая ведет к порту Нагасаки.

Припев старой песни пробудил в его памяти мелодичное название места.

Он спустился с холма, на котором стоял отель, и перешел по мосту узкую речку. Город был полон прелести. Теплый свет в маленьких деревянных домиках, кремовый оттенок бумажных стен их, освещенных изнутри, с черными силуэтами обитателей, просвечивающими сквозь них, покачивающиеся на лодках в гавани фонари, огни на больших судах, расположенные правильно, как линии в чертежах Евклида, фонари на экипажах и рикшах, фонари, похожие на фрукты: красные, золотые, сверкающие и круглые, висящие над входом в каждый дом, с китайской надписью на них, сообщающей имя жильца.

«Чонкина, Чонкина!»

Как бы в ответ на свое пение Джеффри внезапно встретил Вигрэма. Вигрэм был пассажиром на пароходе вместе с ними. Он старый итонец, и, правду сказать, это было единственным сходством между двумя мужчинами. Вигрэм был низкого роста, толст, вял, имел глупые глаза и помятое лицо. Он растягивал слова, имел литературные претензии и путешествовал для развлечения.

— Эй, Баррингтон, — сказал он, — вы совсем один?

— Да, — отвечал Джеффри, — моя жена сильно утомилась, ушла спать.

— Так вы, пользуясь благоприятным случаем, изучаете ночную жизнь, а, повеса?

— Немножко в этом роде, — сказал Джеффри, который считал, что быть благонравным мальчиком — дурной тон, и не хотел прослыть таким даже перед Вигрэмом, хотя его мнение и не ставил ни во что.

— Не следует ходить по улицам; а впрочем, все равно. Здесь в клубе мне сказали, что Нагасаки — одно из самых жарких мест на земном шаре.

— Довольно сонное место, — отвечал Джеффри.

— О, здесь! Здесь английские товарные склады и консульства. Здесь всегда мертво. А вот пойдемте со мной смотреть танец Чонкина.

Джеффри был поражен таким эхом собственных его мыслей, но сказал:

— Я должен вернуться: жена будет беспокоиться.

— Нет еще, не сейчас. Все это окончится в полчаса, и это стоит посмотреть. Я как раз иду в клуб за приятелем, который обещал повести меня.

Джеффри позволил убедить себя. В конце концов, дома его не ожидают сию минуту. Уже много лет он не посещал мест с дурной репутацией. Это дурной тон, и они не влекли его. Но странность и новизна привлекательны, и ему хотелось на минутку заглянуть за кулисы этой новой и неизвестной страны.

Чонкина, Чонкина!

Почему бы ему не пойти?

Он был представлен Вигрэмом его приятелю мистеру Паттерсону, шотландскому коммерсанту в Нагасаки, имевшему обычай в субботние вечера выходить из клуба в состоянии некоторого опьянения.

Они позвали трех рикш, которые, казалось, знали без всяких приказаний, куда их везти.