Мегги Леффлер - Диагноз - Любовь

— Да, — сказала я, протягивая ему руку. — И спасибо вам за все. Это был прекрасный год.

— Взаимно, — ответил он, осторожно оглядывая меня. — Вы достигли того, к чему стремились?

Я вспомнила о том, как год назад тащила мамин чемодан через кладбище, и снова повторила:

— Да.

Когда я отдала пейджер, Денверс скривился и поинтересовался, неужели я прямо сейчас отправлюсь в аэропорт? Я ответила, что еще задержусь, так как мне нужно попрощаться с другом, который умирает.

— А с медициной? — Он пристально посмотрел на меня, и я поняла без всяких уточнений, что мистер Денверс спрашивает, собираюсь ли я попрощаться и с медициной тоже?

Я сказала ему, что по возвращении в Штаты буду претендовать на несколько вакансий семейных врачей — только амбулаторные больные. Я ожидала, что он будет разочарован, но Денверс удивил меня одобряющей улыбкой.

— Осмелюсь сказать, я боялся, что мы потеряли вас как врача, и не переставал твердить себе: «Какая жалость».

Не прошло и трех дней после смерти Роксаны, а я уже прилетела в Мэриленд с намерением помочь моему отцу подготовиться к переезду. Однако вышло так, что сначала я понадобилась бабушке.

— Когда-то я говорила, что ад — это дом престарелых, но я ошибалась, — заявила Ева. — Вот переезд в дом престарелых — это действительно ад.

Было начало июля, Мэттью и я оказались в бабушкином доме, помогая ей упаковывать вещи. В свои восемьдесят пять Ева решила, что викторианский дом с семью спальнями и семь акров земли — немного больше, чем она может себе позволить, особенно учитывая, что мой папа действительно собрался выехать из Колумбии и податься в Аннаполис, к своей интернет-невесте.

— Бабушка, это не дом для престарелых, — возразила я. — Это поселок пенсионеров. У тебя будут собственные апартаменты и кухня.

— Но меня будут окружать одни старые маразматики, — ответила она. — И я отказываюсь поверить, что я одна из них. Старение — очень странная штука, Холли. Однажды ты поймешь это.

— Если повезет, — сказала я.

— Холли, — позвал меня Мэттью, спускаясь по лестнице. — Если мы собираемся встретиться с твоим отцом в три часа на яхте, то нам осталась только одна погрузка.

— Еще не все! — неожиданно взвизгнула бабушка. — Я пропустила одну очень важную коробку! А твой отец подождет, он ведь и сам постоянно опаздывает. Верно, Холли?

Я неохотно кивнула, а Мэттью, посмотрев на меня, подмигнул. Мы оба знали, что бабушка лукавит. Мы должны были уйти отсюда еще час назад.

— Идите, сделайте себе чаю, а я пока поищу эту коробку, — велела бабушка. — Англичане пьют много чая. Я права, Мэттью?

— Мы действительно это делаем, — ответил Мэттью. Он улыбался мне всю дорогу до кухни. Пока он ставил чайник на плиту, я удобно устроилась на столе. Я вздохнула, не осознавая, что делаю.

— Ты в порядке? — спросил Мэттью. Он знал, что утром звонил Бен и сказал, что он, Алисия, Ди и Макс только что прибыли в Эдинбург, чтобы затем отправиться на остров Скай.

— Я в порядке, — сказала я, думая о том, что сейчас они, вероятно, развеивают прах Роксаны над Саунд-оф-Слит, как она хотела. Папа спросил меня, приедут ли они после этого домой, и я ответила, что не знаю. Бен говорил о том, что начал писать роман и поэтому хотел бы остаться на какое-то время за границей. В то же время Алисия начала поговаривать о своем возвращении в телевизионные новости и, наверное, собиралась приехать в Нью-Йорк или даже в Питтсбург. «Я снова готова встретиться с камерами, — сказала Алисия, — но не со своей матерью. Если она хочет поговорить, пусть приедет и найдет меня», — заявила она в мою последнюю ночь в Англии, когда мы освобождали шкафы от вещей Роксаны и нашли потерянный американский паспорт Ди. Несмотря на нашу находку, Ди отказывалась сейчас возвращаться в Штаты. «Нам с Максом нужно немного побыть вдвоем», — объяснила она свое нежелание ехать с Алисией.

Вздохнув, я подумала об Эде, которого не было рядом с ними, — он сейчас на борту самолета, летящего в Айову. На следующий день после смерти Роксаны ему позвонила его бывшая невеста Ники, чтобы сообщить, что их сыну Ноа исполнилось уже шесть месяцев.

— Не могу поверить! У меня сын! — Эд широко улыбался, несмотря на то что Ники подала на алименты. — Может, он будет такой же, как Макс!

Я была рада за него, но еще больше рада за Ноа, мальчика, который получит настоящую отцовскую любовь.

— Ага! — воскликнула из другой комнаты бабушка с веселым, почти девчоночьим смехом. — Я же знала, что найду ее!