Анна О'Брайен - Фаворитка короля

— Сюда… — Уикхем вел меня дальше. — Да не спите же на ходу!

Позади нас, у дверей, возник какой-то переполох. И я, и Уикхем, и вообще все, кто был в Большом зале, повернулись посмотреть, что произошло. В зал вошел человек, остановился под аркой двери. Клонившееся к закату солнце так освещало его, что рассмотреть черты лица не удавалось, только фигуру в целом. Высокий, как мне показалось, с телосложением воина — решительный человек, не привыкший к праздности. У его ног теснилась свора гончих и алаунтов [19] Алаунты (сейчас их называют аланами) — старинная порода собак, разновидность мастифа. . На затянутой в длинную толстую перчатку руке сидел ястреб, глаза его были прикрыты колпачком. Ястреб расправил крылья, хозяин сделал шаг вперед и оказался прямо в лучах света; солнечные лучи образовали яркий нимб вокруг его головы и плеч, словно на иконе с изображением одного из многочисленных святых в витражах аббатства. Над головой лучи сияли, будто золотая корона. Я стояла и молча смотрела, не в силах оторвать глаз.

Через мгновение он сделал еще шаг. Теперь он оказался в тени и снова превратился в обычного человека. Тут меня отвлекли гончие псы, которые разбежались по всему залу, сновали туда-сюда, обнюхивали мои юбки. С такими беспокойными животными я еще не сталкивалась, поэтому невольно попятилась, с опаской поглядывая на пасти, с которых капала слюна, и на сильные тела крупных псов. Уикхем, не обращая внимания на мои затруднения, низко поклонился. Я же тем временем пыталась отогнать не в меру любопытного алаунта.

Уикхем откашлялся, привлекая мое внимание.

— Что там? — спросила я.

Вместо ответа Уикхем крепко взялся за ветхий плащ, который укутывал меня от подбородка до самых пят, сдернул его и отбросил на пол. Я онемела от такой бесцеремонности, потом открыла рот, чтобы возмутиться, но тут по всему Большому залу разнесся громкий голос, удивительно красивый:

— Ба, да это Уикхем! Где ты пропадал? Почему, черт возьми, тебя никогда не найдешь?

Этот чистый голос заполнил весь зал, взлетая до самых потолочных балок. А его обладатель уже шел к нам. Тот самый человек с ястребом.

Уикхем снова поклонился и метнул в мою сторону укоризненный взгляд, так что я сочла за благо сделать реверанс. Незнакомец подходил к нам быстрым, размашистым шагом, такой же гибкий и проворный, как вертевшиеся у его ног гончие. Мне он представлялся охотником, который провел весь день в седле, а теперь возвратился во дворец, чтобы съесть корочку хлеба и запить ее кружкой эля.

И вот он оказался в нескольких шагах от меня.

— Государь! — Уикхем поклонился еще раз.

Король!

Я присела до самого пола, придерживая юбки и пряча жарко вспыхнувшее лицо. Какая я все-таки деревенщина! Но откуда же мне было знать? Почему он одет не по-королевски? Потом я подняла глаза, увидела его совсем близко и поняла, что ему не нужны богатые одежды и драгоценности — его величие чувствовалось и без них. Какое поистине божественное величие! Уже немолодой человек, много повидавший и переживший, он, казалось, совсем не ощущал груза своих лет. Несомненно, красивый мужчина: высокий лоб, безукоризненный тонкий нос, роскошные льняные волосы, сверкавшие, как чистое серебро. Это вам не какой-нибудь нудный сухарь! Среди тех, кто сновал по Большому залу, король сиял подобно алмазу в кучке золы.

— Речь идет о подаче воды! — воскликнул король.

— Да, государь. У меня уже все готово, — спокойно ответил Уикхем.

— Королеве необходима подогретая вода…

Кожа у короля когда-то была светлой, но за многие годы, проведенные под солнцем и дождями, она потемнела и покрылась морщинами. А каким замечательным лицом наградил его Бог! Чего стоят эти голубые глаза, острые, как у ястреба, сидевшего на его руке (король как раз взялся снимать колпачок с ловчей птицы). А какой живости и изящества исполнено каждое его движение! Вот он одной рукой расстегнул плащ, стряхнул его с плеч и бросил пажу, который следовал за ним по пятам. Как же я сразу-то не узнала короля Эдуарда? На поясе его висел кинжал в украшенных самоцветами ножнах, шляпу венчало лихо воткнутое павлинье перо, заколотое брошью с рубином. Да и без блеска этих драгоценностей я должна была узнать его. В нем чувствовались огромная внутренняя сила, привычка повелевать и требовать беспрекословного повиновения.

Вот, значит, каков он, царственный супруг королевы Филиппы. Я была ослеплена, поражена и подавлена.

Я застыла на месте, сердце бешено колотилось, а в мыслях было одно: как жалко я выгляжу в этой затрапезной одежде, да еще у ног тряпкой валяется донельзя потрепанный плащ! Но король не смотрел на меня. Разве могли сравниться мои лохмотья с одеждой последней служанки в этом дворце? Он подумает (если вообще даст себе труд обратить на меня внимание), что я нищенка, пришедшая выпрашивать милостыню на дворцовой поварне. Даже ястреб поглядывал на меня так, словно я была грызуном, который годился ему на поживу.