Анна О'Брайен - Фаворитка короля

— Полагаю, Беверли струсил, как заяц! Он умчался отсюда прежде, чем я успел схватить его за тощую шею.

Я заморгала, не в силах поймать разбегающиеся мысли или подыскать слова, чтобы объяснить, к чему меня приговорили.

— Алиса!

— Я… — Я покачала головой. — Не могу… но мне нужно…

Ему хватило одного взгляда на мою угрюмую физиономию.

— Не пытайтесь ничего рассказывать. Идемте со мной.

Не теряя времени, он вывел меня на морозный воздух. Я задрожала, но все же моему разгоряченному лицу был приятен царивший на улице холод. Во дворе слуги Виндзора держали под уздцы наших лошадей. Словно бы глядя со стороны на все происходящее вокруг, я сообразила, что он опасался этого процесса и подготовился к неожиданностям, хотя меня уверял в благосклонности правосудия.

— Спасибо, — прошептала я. Как дорог он был мне! Как сильно я уже привыкла полагаться на его здравый смысл, на его цинизм и практичность!

Он поднес к губам мою руку, потом, увидев, что я замерзла, сорвал с себя перчатки и натянул на мои руки, а плечи закутал в свой плащ. Мне стало тепло и уютно, несмотря на покалывание в пальцах.

— Вы очень… добры ко мне.

— Добр, Боже правый! Разве я не люблю вас, глупышка? — Он заглянул в мое застывшее лицо. — Кажется, вы мне так и не поверили. Ну, не время и не место убеждать вас в этом. Просто поверьте мне на слово и будьте уверены в том, что я вас не оставлю. Чувствуете? — Он прижал мою руку к сердцу. — Оно бьется в унисон с вашим. Для вас это звучит достаточно поэтично? Может быть, и нет, но в данную минуту ничего лучшего вы не услышите. — Он крепко поцеловал меня в губы. — Теперь займемся вами, пока эти стервятники не передумали. Я отвезу вас домой.

— А где теперь мой дом?

— Там, где я.

Какое странное место и время он выбрал для такого заявления! Под суровой внешностью Виндзора скрывалось сердце, нежность которого всегда трогала меня до глубины души. А интуиция у него была просто поразительная. И каким-то образом он сумел понять, что мне необходимы именно такие слова, чтобы вырваться из пут парализующего страха. Он не ожидал от меня утвердительного ответа. Оглушенная невероятным приговором, скованная страхом, я не могла ничего рассказать ему о происшедшем. Теперь я уже дрожала непрерывно, и причиной тому был вовсе не налетавший с реки порывистый ветер. Я сжала поводья, которые Виндзор вложил мне в руки, но сидела в седле неподвижно, не в силах принимать самые простые решения, пока он не наклонился ко мне и не взял мою лошадку за повод. С возгласом нетерпения потянул ее за собой, и она пошла неровной рысью.

Это рывок привел меня в чувство, я подтолкнула лошадь к его скакуну.

— Станут ли они и теперь настаивать на строгом соблюдении изгнания? — спросила я, хотя и сама знала ответ.

— Значит, вот что они решили. А то я все думал, отчего это вы лишились дара речи.

— Это и кое-что похуже. — Я не смогла улыбнуться его тяжеловесной шутке.

— Кто там был?

— Гонт. Он лично присутствовал. Он судил меня. — Перед глазами неотступно стояло его безжалостное лицо. Как страстно ему хотелось умыть руки, будто он никогда и не имел дела со мной!

— Тогда мы не станем ждать здесь, что будет дальше. — Виндзор перевел наших лошадей на более размашистую рысь, слуги спешили за нами.

— Куда мы скачем?

— В Гейнс. Согласны?

А почему бы и нет? Разве я где-нибудь смогу чувствовать себя в безопасности?

— Согласна. В Гейнс. Он принадлежит нам. И они не смогут поставить под сомнение мои права на это имение, потому что оно записано и на ваше имя тоже. — Я заметила вопросительный взгляд Виндзора. Ну да, он же еще ничего не знал. — Ах, Вилл! У меня отбирают все имущество, все земли…

Он ничуть не удивился.

— Я могу отвезти вас в одно из своих поместий, если пожелаете. И вас, и девочек…

Я обдумала это предложение, и холод в душе стал понемногу отступать. Виндзор обо мне позаботится, что бы ни случилось. И все же я нуждалась в уюте привычной обстановки.

— Нет. Отвезите меня в Гейнс. И еще… Вилл… — Он посмотрел на меня. Лицо у него было оживленное, возбужденное — этот сильный человек был готов встретить лицом к лицу любую опасность. — Я знаю, что вы меня любите. Я тоже люблю вас.

— Не сомневаюсь. А теперь вперед, женщина. Чем быстрее мы выберемся из Лондона, тем лучше — пока они не придумали другого преступления, за которое смогут вас повесить.

Но лорды подыскивали петлю не на мою шею, а на шею Виндзора. Новую атаку лорды начали не на меня, а на него — обвинением, от наглости и подлой низости которого просто дух захватывало: ему предъявили самое очевидное, то, что отрицать было совершенно невозможно. Виндзора обвинили в укрывательстве женщины, приговоренной к изгнанию. Последовал вызов в Лондон, где он должен был предстать перед судом Палаты лордов.