Анна О'Брайен - Фаворитка короля

И Гризли не нравился мне уже не так сильно, как прежде.

Вернулась чума [11] Предыдущая эпидемия прокатилась по Азии и Европе в 1346–1353 гг., причем ее пик в Англии и других странах Западной Европы пришелся на 1348 г., год рождения Алисы. . В Лондон потихоньку прокралась эпидемия «черной смерти», которая свирепствовала в стране перед самым моим рождением. На улицах, на рынке, в пивных ни о чем другом не говорили. Шепотом передавали, что на этот раз она пришла по-другому, ее даже назвали «детской чумой»: безжалостно поражала малышей, но обходила стороной крепких людей, достигших расцвета лет.

Однако, когда чума переступила порог нашего дома, она оказалась непредсказуемой тварью.

Изо всех нас она выбрала своей жертвой Дженина. В обычный день мы, как всегда, собрались за обеденным столом, и тут муж закатил рукав — вся рука была покрыта россыпью красных пятнышек. Мы молча уставились на эти зловещие знаки, не в силах поверить своим глазам. Обед был забыт. Дженин без единого слова поднялся по лестнице и заперся в своей комнате. В дом Перрерсов запустил свои когти ужас, необоримый и отвратительный.

Наутро мальчик-слуга исчез. Гризли нашел себе дела в других районах города. Синьора Дамиата с неприличной поспешностью спряталась у своей кузины, дом которой зараза обошла стороной. Кто же ухаживал за Дженином? Да я. Я была ему женой, пусть он ни разу и не прикоснулся ко мне, разве что трогал своими заскорузлыми пальцами мою руку, указывая на какую-нибудь ошибку в том, что я переписывала. И я была обязана сослужить ему хотя бы эту последнюю службу.

От красно-фиолетовых пятен, причудливым узором разукрасивших его руки, спасения не было.

Я омыла ему лицо и все тело, стараясь дышать неглубоко, чтобы меньше ощущать вонь гниющей плоти. Мысли были заняты одним: что рассказывала о чуме сестра Марджери, которая в аббатстве занималась врачеванием. Рассказывала она совсем немногое, но я старалась действовать на основании ее указаний: распахнула настежь окна в комнате Дженина, выпуская зараженный воздух, а ради своей безопасности вымыла руки и лицо в уксусе, ела только хлеб, вымоченный в лучшем вине, какое было у Дженина (как возмутилась бы подобной расточительности синьора Дамиата!). Ничто, однако, не могло остановить ужасное, стремительное развитие болезни Дженина. Каждый звук гулко разносился по пустому дому — а единственными звуками в нем были хриплое дыхание моего пораженного болезнью мужа и шаги смерти, которая надвигалась все ближе и ближе.

Боялась ли я за себя?

Да, боялась, но если зловещие бубоны могли перейти с Дженина на меня, это уже должно было произойти. Если чума способна перепрыгивать через стол, за которым мы корпели над учетными книгами, то я уже была обречена. Поэтому я решила остаться в доме и пережить разыгравшуюся бурю.

Под дверью спальни появилась записка. Сгорбившись на табурете, смертельно уставшая, я наблюдала за тем, как медленно кто-то просовывает ее из коридора. Дженин дышал все тяжелее, жар не отпускал его ни на миг. Я тихонько подошла к двери, прислушалась к удаляющимся легким шагам, подобрала маленький листок, развернула его и прочитала — любопытство оказалось сильнее усталости. Ха! Никакой загадки. Я без труда узнала руку Гризли, да и весь текст был написан таким почерком, каким счетовод пишет документы. Я снова опустилась на табурет и вчиталась в текст.

Когда женщина становится вдовой, она получает по закону право на вдовью долю — одну треть с доходов от имущества своего мужа. Выне получите ничего.

По закону вдове дается сорок дней, чтобы выехать из дома и предоставить наследнику вступить в права наследства. Васвыставят в тот же день.

Как Ваш поверенный, даю Вам совет: заберите все, что сможете. Вы имеете на это право. Ничего другого из того, что Вам положено, Вы не получите.

Ясное и недвусмысленное предупреждение. Даже мороз по коже продирает. Оставив уснувшего беспокойным сном Дженина, я приступила к поискам.

Ничего! Совсем-совсем ничего!

Пока ее брат лежал при смерти, синьора Дамиата постаралась на совесть. Ни в его кабинете, ни в целом доме не осталось ничего мало-мальски ценного. В сундуках Дженина не нашлось ни единого кошеля с золотом. Не нашлось там ни свитков, ни учетных книг, ни даже счетных палочек. Она как метлой вымела дом, забрав все, что могло представлять малейший интерес для грабителей. И для меня тоже. Исчезло все и из моей собственной каморки, даже новая накидка — единственная ценная вещь, которая принадлежала мне и на которую могла положить глаз Синьора.