Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга вторая

Бывший пират почувствовал глубокое смятение, однако со свойственной ему прямотою и без тени колебаний ответил:

— Ах, мадам! Мне очень жаль, что вы жена генерала!

Она улыбнулась:

— Не говорите глупостей, Лефор! Мне просто хотелось узнать, достаточно ли хорошо вы ко мне относитесь, чтобы пойти ради меня на большие жертвы?

— Чем я должен для вас пожертвовать? — спросил он.

— Всем! Всем! Возможно, даже своей жизнью…

Он снова ухмыльнулся и шутливо заметил:

— Рискнуть жизнью?! Эка невидаль, мадам! Да вот уж почитай лет тридцать, как я только этим и занимаюсь…

Она еще крепче сжала рукою его плечо. Он не мог не почувствовать этого, однако с легкой горечью заметил:

— Все капитаны, с которыми меня сводила судьба, а я — что поделаешь, надо же время от времени и правду говорить — знавал куда больше отчаянных капитанов, чем хорошеньких женщин… Так вот, эти самые капитаны только и делали, что предлагали мне свою дружбу в обмен на то, чтобы я пожертвовал ради них своей жизнью!

— Полно шутить, — вновь заговорила она, — я ведь говорила вполне серьезно… Я хочу предложить вам обмен, честную сделку…

— Честную сделку? — не поверил он. — Иначе говоря, я должен буду полностью отдать себя в ваши руки и слепо подчиняться любым вашим приказаниям…

— Именно так, — решительно подтвердила она, — а в обмен на это я дала бы вам все, что бы вы ни пожелали от меня потребовать… Если мой план и осуществим, то только при условии вашей безоговорочной преданности…

— Ах, мадам! — воскликнул он. — Понимаете ли вы, какие опасные даете обещания?! Плохо вы еще знаете Лефора! И какие мысли бродят порой у него в голове!..

— Мне все равно! Ну так что, вы согласны?

Вместо ответа он крепко схватил руку, которая сжимала его плечо. Она увидела, как он весь будто раздулся от гордости, как ярче заблестели его глаза. Он привлек ее к себе.

— Нет, — едва слышно прошептал он, — вам и в голову не могло прийти, чего я мог бы от вас потребовать, но теперь-то, думаю, вы уже догадались, и если вы тут же не откажетесь от нашей сделки, то можете считать, что дело уже сделано! Слово Лефора, жизнь за один поцелуй…

— Так, значит, наша сделка состоялась? — каким-то вдруг слабым голосом спросила она, втайне радуясь, что его готовность не только как нельзя лучше послужит осуществлению ее планов, но и удовлетворит не дающее ей покоя желание.

— Состоялась! — повторил он, впиваясь ртом в ее губы.

Долго он не выпускал ее из своих объятий и оторвался от ее губ только для того, чтобы перевести дыхание. Она чувствовала себя совершенно опустошенной, без сил и задавалась вопросом, что, интересно, он собирается с ней делать. Дерзнет ли, осмелится ли пойти дальше?

Она растянулась на траве и закрыла глаза, защищаясь от ослепительного солнечного света. Он снова склонился над нею, с восхищением любуясь ее лицом, будто человек, который только что нашел сокровище и все еще не в силах привыкнуть к мысли, что оно и вправду принадлежит ему — достаточно протянуть руку, чтобы завладеть им.

Однако он нашел в себе смелость и принялся ласкать ее шею, плечи, грудь. Он почувствовал, как напряглись, затрепетали ее груди, и сказал себе: нет, это не сон. Никогда в жизни не надеялся он, что ему выпадет удача обладать женщиной столь прекрасной, существом, которое казалось ему почти божественным. Он даже не думал теперь о том, что это жена генерала, человека, которого он любил более всего на свете, ведь это она сама предложила себя, чего же ему еще оставалось желать…

— Мари, — заверил он ее нежным голосом, — очень скоро вы сможете потребовать от меня всего, чего пожелаете! Я не стану торговаться и не пожалею для вас ни души, ни сил, ни жизни!

Он снова страстно поцеловал ее, и она ответила на его поцелуй с таким пылом и такой готовностью, что он почувствовал себя во власти какого-то любовного опьянения, никогда еще прежде не испытанного.

По зовущим движениям юной дамы он понял, что она уже устала ждать, но все мешкал, давая ей сделать первые шаги, забавляясь ее невольной угловатостью, ее неловкими, словно ощупью, ищущими прикосновениями и находя в этом особое, ни с чем не сравнимое наслаждение, потом наконец бросился на нее и придавил всем телом с такой неистовой силой, что ей показалось, она вот-вот задохнется. Почти тотчас же она громко вскрикнула. Он довольно ухмыльнулся.

Под тяжестью этого великана, который словно заполнил ее всю целиком, щедро одаривая своей любовью, Мари испытывала нестерпимую боль и в то же время благословляла свои страдания, ибо мыслями была сейчас не с Ивом, а с Кенка. То, что доныне, когда она изучала взглядом своего раба, казалось ей невозможным, теперь представлялось вполне осуществимым, и оттого желание это выросло в ней с еще большей силой, окончательно подготовив к новым ощущениям, для которых она теперь уже вполне созрела физически, хоть и никогда не могла думать иначе как с отвращением…