Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга вторая

— Я ухожу из этого мира спокойным и счастливым, — прошептал он. — Я полностью доверяю вам. Не сомневаюсь, вы сможете сделать из моего сына настоящего мужчину!.. Знаю, Мари, впереди вас ждут тяжкие испытания, но вы все сможете преодолеть, я верю в вас. Ах, Мари, я никогда не признавался вам, но всегда думал, что вы были способны на большее, чем я сам…

Отец Фейе проводил ее до дверей. Когда та захлопнулась, Мари горько разрыдалась, дав наконец волю слезам и даже не услыхав громких голосов внизу — это Жюли с Демарецем, перебивая друг друга, оповещали всех о прибытии в порт корабля…

Вскоре весь Замок На Горе погрузился в глубокое безмолвие, будто генерала уже не было на этом свете. Мари запретила неграм выходить из барака. С сахароварни не слышалось более грохота мельниц. Стал как-то глуше голосок Жюли, и даже дети, оставленные на попечение Луизы, не предавались своим обычным шумным забавам.

Так прошло все утро. В полдень Мари подали легкий завтрак, но и его она не смогла одолеть до конца.

Мадемуазель де Франсийон изъявила желание остаться в детской. У девушки, на первый взгляд такой невозмутимой и безучастной ко всему на свете, что, казалось, ничто не способно вывести ее из равновесия, было такое взволнованное, искаженное душевной болью лицо, что она боялась своим видом еще больше огорчить и без того убитую горем кузину…

В час сиесты, когда солнце жгло со всем неистовым пылом, с каменистой дороги раздался топот копыт.

Мари, не покидавшая гостиной, раздраженно поморщилась. В этот час ей совсем не хотелось видеть никаких визитеров, однако она с сожалением вынуждена была признать, что долг ее — принимать всякого рода депутации. От Суверенного совета, с которым она должна непременно быть на высоте, проявить любезность и в то же время показать твердость духа, от доминиканцев, от иезуитов, от францисканцев, из форта непременно явятся офицеры с Мерри Рулом во главе, потом колонисты, плантаторы, депутации от весовщиков, всяких компаний, от моряков… Ведь не будет ни одного поселка, который не пошлет сюда своего представителя, чтобы принести ей свои соболезнования…

Она утерла платочком глаза и, приняв вид, исполненный сурового достоинства, приказала:

— Сефиза, ступай погляди, кто там приехал.

Не успела негритянка выбежать во двор, как в проеме полуоткрытых дверей показались фигуры двух всадников. Они держали под уздцы лошадей и, вытянув шеи, озирались по сторонам в поисках кого-нибудь, кто мог бы их принять, если визит не окажется слишком неуместным.

Мари обернулась и тотчас же узнала обоих. Ее охватила дрожь: первым оказался кавалер де Мобре. И от одного его вида сердце ее дрогнуло, словно в него вдруг вонзили нож. Чуть позади стоял Байардель.

Пока они поручали заботам Сефизы своих лошадей, она вышла и сделала несколько шагов в их сторону.

Реджинальд, словно движимый каким-то непреодолимым порывом, сразу бросился ей навстречу, схватил за руки и воскликнул:

— Ах, мой бедный друг! Я только что прибыл на остров, но мне уже все известно!.. Примите заверения, что я вполне разделяю ваше горе.

В ответ она лишь проговорила:

— Ах, Боже мой, в такой момент…

Он так до конца и не понял, означали ли ее слова, что он появился в неподходящий момент, или просто она хотела сказать, как невыносимы для нее эти страшные часы.

Он еще крепче сжал ее ладони. Она подняла к шотландцу свое прекрасное заплаканное лицо с покрасневшими от безутешных слез глазами. Из простого любопытства ей просто захотелось посмотреть, изменился ли он со времени их последней встречи. А может, отчасти она надеялась угадать, был ли он и вправду пособником тех, кто устроил нашествие караибов и попытку английского вторжения на остров. Можно ли догадаться об этом по выражению его лица?

Она заметила, что он делает над собой усилие, чтобы скрыть свою обычную, слегка насмешливую улыбку, но лицо ничуть не утратило былой обольстительности. Нет, решительно у него нет ничего общего с Жильбером д’Отремоном!.. Почему всякий раз она оказывается жертвой этого мнимого сходства?

— Мадам, — снова обратился к ней кавалер, — я явился сюда, чтобы окончательно поселиться на этом острове. И намерен помогать вам всеми силами и средствами.

В этот момент к ним подошел Байардель. Он поклонился Мари.

— Ах, мой добрый капитан! — обрадовалась она, устремившись ему навстречу. — Если бы вы знали, какое для меня утешение видеть вас рядом!