Фрэнсис Шервуд: Ночь печали

В конце концов Малинцин поняла, что мать обладала собственной мудростью, ведь все женщины знали: как червь ждет своего времени, затаившись в почве, чтобы вонзиться в пятку и потом добраться до сердца, так и все маленькие девочки платят цену молодости и учатся старению. Малинцин могла утешиться только мыслью о том, что худшее уже случилось с ней и теперь ей нечего бояться. Ничто не сможет ранить ее.

И все же это было плохим утешением. Более того, оно оказалось бесполезным, так как Малинцин не очерствела от унижений и неудач, наоборот, она стала уязвимой к обидам и каждая оплошность лишь увеличивала ее боль. Это она споткнулась, она порезала руку, она потерялась, возвращаясь с реки, она упала в воду по дороге, это ей нельзя было доверить тарелки, это ее тошнило без причины, она спала стоя, ей приходилось опорожнять кишечник по нескольку раз в день, это у нее начинал болеть живот, как только она ложилась на циновку, это она все время плакала.

Итак, прошло несколько лет, и, как ее ни натаскивали, Малинцин оказалась неспособна выполнять свои обязанности, она ни на что не годилась, и потому ее вновь отвели на рынок рабов. Существовал закон, сообразно с которым раба, выставленного на продажу в третий раз, могла купить для жертвоприношения гильдия торговцев или группа рабочих, не имевших пленных, чтобы ублажить богов. Когда она стояла на рынке, жалкая и несчастная, на нее почти не смотрели, но купившего ее богатого высокопоставленного майя с жестоким изгибом губ не волновала ее худоба. Он посмотрел на ее зубы, форму носа и глаз, а затем провел ладонями по ее детским бедрам.

— Говорят, она благородной крови, — сказал торговец.

— Это сразу видно, — ответил майя. — По подъему стопы и тому, как она держит голову.

— Она благородного происхождения, обучена языкам, знает науатль высшего сословия и майя-юкатек. Вскоре она достигнет зрелости и будет также знать, как ублажить мужчину.

В течение нескольких дней новый хозяин позволял ей подолгу спать, а по ночам другая рабыня, майя по имени Кай, приносила ей приправленный специями плов, мелко порубленное мясо, перемешанное с помидорами и завернутое в маисовые лепешки, кашу, разбавленную водой и подслащенную зернами ванили и медом. Эта рабыня — Кай, девушка-майя, — в отличие от Малинцин никогда не знала своих родителей. Она утверждала, что уверена в своем благородном происхождении: ее любящая мать умерла, а богатый отец зачах от горя вскоре после смерти супруги. Кай заявила, что это знание живет в ее костях и зубах, в ногтях и корнях ее волос. Она была рождена не для того, чтобы стать рабыней, но чтобы выйти замуж за мудрого и богатого мужчину, стать матерью воинов и мудрецов. «Но я и в самом деле принцесса», — хотела сказать Малинцин, но не сказала, потому что в другом доме все смеялись над ней.

Кай уже вошла в возраст цветения кровью и созрела для того, чтобы время от времени принимать сыновей хозяина на циновке, за что ей давали больше еды. Она делала это ночью, справившись со всей работой в кухне, и, вообще-то, это должно было оставаться секретом, но Малинцин, лежа в соседней хижине, все слышала — эти звуки были ей знакомы и она понимала, что они означают. Некоторые женщины не выходили замуж — они ублажали молодых мужчин, живущих в кальмекаках, казармах и проходивших воинское обучение. Малинцин слышала также о женщинах в столице, не обслуживавших юношей в кальмекаках или пленников. Нет, они ходили по улицам после захода солнца или плавали на каноэ по каналам и останавливались, завидев мужчину, чтобы спросить у него, не нужна ли ему ауианиме на ночь. Такие женщины раскрашивали лица, желтили зубы и не были скромными, как полагалось, они танцевали с мужчинами на празднествах. Но Кай вовсе не была наглой. Худенькая, как тростинка, она никогда не поднимала взгляда, ходила с опущенной головой, сутулилась и выставляла руки перед собой, будто защищаясь от ударов, которые могли на нее обрушиться.

В новом доме Малинцин поначалу боялась, что ее откармливают для жертвоприношения, а значит, ей следует оставаться худой и уродливой, как Кай, но она ничего не могла с собой поделать. Она много ела, крепла с каждым днем и к началу дождливого сезона впервые расцвела кровью, превратившись в миловидную девушку с широкими бедрами и большой грудью. Ее волосы вновь стали густыми и блестящими, Кай расчесывала волосы Малинцин каждый вечер, отчего они сияли. Ее губы были сочными и алыми, словно лесная орхидея, а кожа приобрела цвет шкуры оленя. Ее глаза, хотя и не косили, как у всех майя, были большими и красивой формы, черные, словно угли костра.