Имоджен Эдвардс-Джонс - Отель Вавилон

— Здравствуйте, — отвечают с американским акцептом. — Я из номера пятьсот четырнадцать.

— Доброе утро, сэр.

— Примерно полчаса назад я заказал на завтрак бифштекс, его до сих пор нет.

— Мне очень жаль, сэр. А вы звонили в отдел обслуживания номеров?

— Отдел, беспредел! — ворчит постоялец. — Я звоню и звоню, никто не поднимает трубку, а теперь меня переключили на вас.

— Все правильно, сэр. Это происходит автоматически после трех-четырех неотвеченных звонков.

— Ну, так сходите и выясните, в чем там дело.

— Видите ли, я не могу, сэр.

— Не можете или не сходите? — спрашивает клиент, начиная повышать голос. — Через час у меня крайне важная встреча. Если бифштекс не принесут до моего ухода, виноваты окажетесь вы вместе с вашим отелем, и я потребую возместить причиненный мне ущерб.

— Да, сэр.

— Не дакайте мне, — рявкает постоялец, не на шутку расходясь. — Лучше примите меры!

— Сию минуту, сэр, — отвечаю я.

— Чудесно! — орет он и кладет трубку.

— Обслуживание номеров? — интересуется Дерек с кожаного кресла.

— Угу. Американец заказал бифштекс.

— Опять, — ворчит Дерек. — Почему у них вечно проблемы? Великий труд — сварганить на завтрак яичницу с беконом! Сходить к ним?

— Не беспокойся, приятель, — говорю я, прикидывая, что во время похода на кухню смогу быстренько выпить чашку кофе. — Я сам.

— Ступай, — милостиво позволяет он. — Буду за хозяина, пока не вернешься.

Дерек славный человек. Работает швейцаром и ночным портье двадцать с лишним лет, пять последних — в нашем отеле. Пост получил по наследству от дяди. Эта гостиница более престижная, чем четырехзвездочная развалина за углом, где Дерек трудился раньше. Он постоянно твердит, что свое место тоже передаст кому-нибудь из трех сыновей. За неделю ему в карман, бывает, попадает более тысячи фунтов — такую работу, конечно, лучше бы сохранить за семьей. Однако все меняется. Те времена, когда посты консьержей и швейцаров переходили от отца сыну, почти миновали. Ультрамодные отели типа «Сандерсон» или «Метрополитен» все больше предпочитают, чтобы у их парадного входа красовались мужчины-«экспонаты» с подиума, а другие гостиницы охотно становятся звеньями крупных корпораций, для которых традиции больше практически ничего не значат.

— Принести тебе кофе? — спрашиваю я уже у самой лестницы.

— Нет, спасибо, дружище. — Дерек вздыхает. — Мне дежурить меньше часа. Если выпью кофе, не усну.

Уснуть… Господи, думаю я, спускаясь к кухонным помещениям и столовой для служащих, всем нам страшно не хватает сна. Никто из гостиничных работников толком не высыпается. Еще нет и семи двадцати, а первая смена на кухне пашет по меньшей мере два часа. Шеф-повар приехал примерно в пять утра. И до сих пор следит за тем, как варят сосиски. В районе пяти тридцати он начал готовить завтраки служащим, а с семи будет кормить постояльцев.

В подвальном этаже пахнет белилами и беконом. В коридорах так жарко и душно, что тяжело дышать. Вхожу в кухню — воздух тяжелый от масла, на котором жарится сотня яиц. Перед громадным бруском из нержавеющей стали единственный парень: лицо серое и блестит от жира. Глаза будто стеклянные, взгляд устремлен вперед, прикован к яичницам. Парнишка довольно молодой, лет двадцати с небольшим. Я его не узнаю. Наверное, новичок. Текучка среди ребят на кухне довольно высокая. Кому охота вкалывать в этом аду по пятнадцать часов кряду? Впрочем, если преодолеешь все испытания и дослужишься до помощника главного повара, уходить расхочешь. Повара, которые знают толк в своем деле, получают более ста тысяч в год; если же твое имя появляется над главным входом, заработок увеличивается в три, а то и в четыре раза.

Кричу, но парень меня не слышит. Может, из-за шипения на плите, или же бедняга так устал, что отключились мозги.

— Эй! — снова выкрикиваю я. На этот раз он поворачивает голову. — Янки из пятьсот четырнадцатого желает знать, что с его бифштексом.

На лице повара почти ноль эмоций. Не говоря ни слова, он быстрыми резкими движениями указывает лопаткой в дальний конец раскаленной плиты — туда, где шипит бифштекс.

— Долго еще? — спрашиваю я, и парень машет поднятыми указательным и средним пальцами, что я расцениваю как две минуты. — Хорошо. Побыстрее.

Повар не реагирует. Поворачивается к подносам за своей спиной, на которых разложены ножи, вилки, салфетки, тосты, стоят солонки и перечницы, и начинает заполнять тарелки яичницами. В некоторые кладет по ложке омлета из большого бака. Потом добавляет по паре ломтиков скользкого бекона, что лежат слева под ярко-желтым светом ламп. Все выглядит довольно омерзительно, но, странное дело, миновав коридоры, остыв и оказавшись перед клиентом в номере, блюдо примет вполне сносный вид. Платят за это удовольствие немало: полный английский завтрак в высококлассном столичном отеле стоит от двенадцати с половиной до двадцати пяти фунтов. Нам, конечно, это выгодно: на приготовление одной такой порции затрачивается менее пятидесяти центов.