Лесли Пирс - Секреты

Адель ощущала, что Руби была еще более перепуганной, когда они вышли из кухни, и ей стало стыдно, что она не приняла ее теплее.

— Откуда ты приехала? — спросила она, пытаясь сгладить ситуацию. — Из Лондона, как и я?

— Из Дептфорда, — ответила Руби тихим голосом.

Адель кивнула. Она знала, что это место было в Южном Лондоне, но не знала, на что оно похоже.

— Твоя мама больна?

— Она умерла, — отрубила девочка.

Адель не нашлась что сказать, она знала, что взрослые всегда говорят, что сожалеют об этом, но что-то в тоне Руби подсказало ей, что это было бы неуместно.

— Ну, здесь тебе будет хорошо, — произнесла она, решив сказать что-то похожее на то, что говорила ей Берил в первый вечер. — Миссис Мэйкпис не бьет нас вообще, и другие дети хорошие.

Она наполнила ванну и, пока наливалась вода, попросила девочку снять одежду и положить в корзину для белья. Руби сделала, что ей велели, причем слишком быстро, будто боялась, что ее накажут. Когда Адель увидела на ее теле множество синяков и следов от ударов, и новых и старых, ее захлестнула огромная волна сочувствия.

— После ванны можешь помочь мне выбрать тебе новую одежду, если хочешь, — сказала она, боясь говорить что-либо про синяки. — Там в шкафу масса красивых вещей.

У Руби чуть шевельнулись губы, будто она хотела улыбнуться, но забыла, как это делается. Хотя она была очень худой и бледной, у нее были красивые серые глаза и очень длинные ресницы. Когда ее волосы отрастут, она, вероятно, будет очень красивой.

— Ты здесь самая старшая? — спросила она.

— Да, но я старше только на год, — ответила Адель, очень довольная, что Руби, кажется, уже не так боится. — Но ты увидишь, что Берил считает, что самая главная она, потому что она была старшей очень долго, пока я не приехала.

— Она на меня странно посмотрела, — сказала Руби и нахмурилась. — Она будет со мной плохо обращаться?

— Кто, Берил? — Адель хихикнула. — Она ни с кем не в состоянии плохо обращаться, она слишком похожа на пугливую кошку. Здесь никто не будет с тобой плохо обращаться, Руби. А если будут, скажешь мне.

Руби осторожно залезла в ванну, причем в ее глазах снова вспыхнул огонек страха, и Адель догадалась, что она не привыкла к настоящей ванне. Голая, она была такой худой, что Адель могла видеть все ее косточки, и ей было интересно, будет ли миссис Мэйкпис давать ей дополнительную еду, чтобы откормить ее.

Адель болтала о всякой чепухе, пока девочка купалась. Она рассказала ей понемногу о каждом из детей и кое-что об их домашних обязанностях. Потом, когда она почувствовала, что Руби стало более комфортно с ней, спросила, кто так коротко постриг ее волосы.

— Тетя Энн, — сказала Руби с глубоким вздохом. — Она на самом деле не тетя, просто женщина, с которой папа трахался. Она сказала, что это единственный способ избавиться от вшей, которые у меня были. Но это не настоящая причина, она просто ненавидела меня.

Адель резко села на стул, шокированная, что десятилетний ребенок так запросто произносит слово «трахался». Адель изредка слышала, как большие девочки иногда использовали это выражение, и примерно знала, что оно означает. Это было то, зачем мужчины ходили к проституткам. Но она не собиралась говорить об этом Руби, тем более после того, как эта женщина так плохо с ней обошлась.

— Они скоро отрастут, дорогая, — ласково сказала она. — И эти синяки тоже сойдут. Я почувствовала себя лучше, когда попала сюда, и ты тоже будешь так чувствовать через день-два.

— Ты думала, что до тебя никому на свете нет дела? — спросила Руби, и ее серые глаза были полны боли.

Адель кивнула. У нее сжалось горло, потому что ей было очень жаль девочку.

— Но здесь мы заботимся друг о друге, — сказала она. — Здесь безопасно, никто не причинит нам боли.

Позже, вечером, Адель лежала в кровати на чердаке и думала о Руби. В свете того, что новенькая девочка рассказала ей потом, она уже не думала, что у нее есть какие-то причины возражать против того, что она одна в комнате. Старая железная кровать немного скрипела, а матрац был комковатым, но она лежала в чистой постели, с лестничного пролета внизу шел свет, она не была голодной, и у нее ничего не болело.

Руби рассказала ей, что отец оставил ее с тетей Энн и ее четырьмя детьми в их комнате в подвальном помещении и ушел искать работу. Руби сказала ей, что не знает, почему тетя Энн вдруг стала так плохо обращаться с ней, но она думала, это потому, что папа не посылал ей денег. Какова бы ни была причина, она заперла Руби в подвале с углем, который находился снаружи за входной дверью и спускался под мостовую на улице. Она сказала, что там был адский холод и темнота, и по ночам она лежала на нескольких мешках, которые там были, и укрывалась старым пальто. Каждое утро тетя Энн вытаскивала ее оттуда, чтобы она ждала почтальона. Когда от отца ничего не было, она била Руби, потом снова закрывала ее в подвал, дав ей лишь несколько кусков хлеба и чашку воды.