Миранда Гловер - Шедевр

— Я понимаю, но ты же знаешь — дело ведь не только в деньгах.

— Эстер, как без денег можно заниматься творчеством? Ты ведь не будешь работать даром.

Я промолчала. Никогда раньше я не видела, чтобы Эйдан был так озабочен финансовой стороной дела.

— До тех пор, пока цена не станет слишком высокой, Эйдан.

— О чем ты?

— Я имею в виду, что не хочу изменять своим эстетическим принципам. Изменять самой себе. Подсчитывание возможной выручки выводит меня из себя.

Теперь он внимательно смотрел на меня, словно ждал, что я запнусь и замолчу.

— Но ты единственная, кому в голову пришла идея продать себя на аукционе, помни об этом.

Я ощущала спокойствие и невозмутимость.

— Да, но для меня главной является творческая сторона.

— Знаю, Эст, потому-то я и здесь: чтобы помочь тебе извлечь материальную выгоду из своего творчества. Тебе не о чем беспокоиться.

— Но я чувствую давление.

— Это связано не с деньгами, а с тем, чтобы ты в полной мере проявила свой талант. Деньги лишь дают такую возможность.

— Надеюсь, ты прав.

— Ты переживаешь по поводу аукциона? — удивился Эйдан.

Я не ответила. Мне не хотелось давать ему власть над собой и выказывать сомнения. Но приятно было видеть, что проект уже не безразличен Эйдану, хоть его бурная деятельность и вызывала некоторое беспокойство.

Я поняла, что начинаю нервничать. Мне не хотелось бы стать посмешищем на аукционе и превратить свою продажу в фарс. Зря я читала Геродота, которого дала мне Жаклин Квинет. Идея о доплате за нежеланных дев не давала мне покоя, выводя из равновесия.

— Где мы будем сегодня ночевать? — спросил Эйдан неожиданно спокойным тоном.

Я удивилась.

— Всюду дежурят журналисты, — мрачно ответила я. — Спрятаться негде.

Он вытащил из кармана связку ключей и покрутил ею передо мной.

— Что это значит?

Эйдан выглядел очень довольным собой.

— Я нашел убежище для нас.

— Что, за городом?

Он рассмеялся.

— Не совсем. Я подумал, тебе понравится путешествие по дороге воспоминаний, в то время, когда ты не была еще так известна. В центре густонаселенного Сохо проще оставаться незамеченными, чем где-либо еще. Мне кажется, нам нужно побыть немного вдвоем, как ты считаешь?

Я взяла у него ключи и прочла адрес. Это почти рядом с его квартирой на Бик-стрит, недалеко от площади.

— Я, наверное, руководствовалась шестым чувством, когда выбирала портреты.

— То есть?

— Когда Мари познакомилась с виконтом, он был женат на другой.

Эйдан поморщился.

— Их роман был тайным, — продолжала я. — Когда Энгр писал портрет Мари, она была еще не женой, а любовницей виконта.

— Все это было очень давно, Эстер. Я хочу, чтобы люди знали о наших отношениях. Чтобы весь мир увидел, как я люблю тебя.

Этот порыв смутил меня.

— А как насчет Жаклин? — ядовито спросила я.

Вопрос ошеломил Эйдана.

— А как насчет Гая?

— Честное слово, Эйдан, в моей жизни нет никого, кроме тебя.

Он отступил и пристально посмотрел мне в глаза, пытаясь увидеть в них правду. Потом нежно взял меня за локти, и его глаза засверкали ослепительным блеском. Они пронзали меня словно иглы.

— Наверное, нам следует больше доверять друг другу. И перестать так глупо разрушать то, что мы имеем, — сказал Эйдан.

Поздно вечером я проскользнула сквозь толпу в Сохо, оставшись незамеченной, и зашла в квартиру. Размером примерно с коробку для обуви, она тем не менее включала душ, комнату, служившую одновременно спальней и гостиной, и крошечную кухоньку. Стены были разрисованы магнолиями. Над кроватью Эйдан повесил нашу черно-белую фотографию, сделанную много лет назад Рут — или Сарой? Мы стоим на мосту в Ватерлоо, светит солнце. Я положила фотоаппарат в углу кровати, затем легла сама и принялась думать о потрясающей способности Эйдана прощать и о призраках нашего общего прошлого.

— Эстер, я никогда не видела тебя такой.

Мы с Петрой сидели друг против друга в пенной ванне и курили марихуану. Несмотря на то что мы зажгли все свечи на нашей люстре с фруктами, в студии все равно было темно. Нам нравилось представлять себя музами. Это было в воскресенье, после того как Эйдан стал моим агентом.

— Когда он рядом, я не могу сосредоточиться ни на чем из того, что он говорит. Я совершенно раздавлена его присутствием, — ответила я.

Петра подняла брови и затянулась.

— Кажется, что каждое его движение находит отзыв в моем теле, словно мы танцуем парный танец, — продолжала я.