Миранда Гловер - Шедевр

Билли потребовал, чтобы я рассказала ему историю моей Кристины Датской, метко определив, что она будет символизировать политическое обладание. Закончив Голдсмит, он изучал теорию искусства в Кортуолд — вместе с непредсказуемым критиком Линкольном Стерном. Ханс Гольбейн Младший был темой письменной работы Билли. С тех пор прошло много времени, но Билли сказал, что с удовольствием пороется в конспектах. Его энтузиазм подействовал на меня благотворно. Я просмотрела книгу по истории искусства и, чтобы избежать ненужного интереса со стороны прессы, перед походом в музей закуталась с головы до ног. На картине одежда скрывает большую часть тела и головы Кристины. Я пошла еще дальше, надев черную бурку и вуаль, чтобы спрятаться от посторонних глаз. Когда я одевалась во все черное, прошлое снова возвращалось и пульсировало в моем сознании. Я должна была предвидеть, что, выбрав Кристину, вынуждена буду мысленно окунуться в события прошедших лет. Наверное, подсознательно я, наконец, готова распутать паутину своих девических переживаний; возможно также, это станет основной идеей проекта. Последний раз я одевалась так шестнадцать лет назад. Но тогда обстоятельства были совершенно другими, мне не нужно было прятаться — я еще не была знаменитой.

На улицах Лондона кавказскую бурку можно встретить так же часто, как и джинсы «Левайс», и пока я шла через Трафальгар-сквер, никто не обращал на меня внимания. Я так хорошо знала путь к нужной мне картине через лабиринт проходов и залов Национальной галереи, что могла бы найти ее с завязанными глазами. Я пришла на десять минут раньше. Портрет Кристины висел справа от «Посланников», другого шедевра Гольбейна, но сегодня я даже не удостоила его взглядом. Вместо этого я, не отрываясь, смотрела на главную цель моего визита, и портрет, казалось, оценивающе глядел на меня. Мое сердце забилось чаще. Эта картина была для меня началом всех начал. Работа над новым проектом всегда напоминала мне начало романа, она приятно будоражила мое воображение. И на этот раз мой замысел требовал реализации как никогда.

Кристина — великолепна и пленительна, частично оттого, что нарисована в натуральную величину и выглядит настоящей. Возможно, именно это всегда меня притягивало к ней? Она олицетворяла вечность и бессмертие. Я долго и внимательно разглядывала портрет. Гибкая и элегантная, но в то же время удивительно простая и, что самое важное, чрезвычайно юная. Она сняла бежевые мягкие кожаные перчатки, и ее безвольно сложенные руки цвета слоновой кости проглядывают через складки черного бархата. Левую руку украшает золотое кольцо с рубином. Многочисленные слои материи и украшения лишь подчеркивают хрупкость, намекая на скрытую чувственность натуры.

Нежный мех украшает платье, а белый круглый плоеный воротник контрастирует с тонкостью шеи и запястий. Платье обтягивает стройное хрупкое тело. Роскошная одежда радует глаз, указывая на богатство девушки и одновременно подчеркивая ее печаль, — известно, что ее муж, герцог Миланский, умер незадолго до написания картины.

У Кристины полупрозрачная, сияющая молодостью кожа. Волосы собраны под траурный чепец, что подчеркивает рельефность лица. Широкий лоб, круглые щеки, квадратная линия подбородка и сочная полная нижняя губа персикового цвета. Это единственная черта, которую я без труда могу найти у себя. Изображение в полный рост и непосредственное выражение лица делают портрет живым и реалистичным, словно его написали только вчера. Мне всегда было сложно поверить, что картина написана почти пятьсот лет назад.

— Извини, что заставил ждать.

Я обернулась и увидела коренастую фигуру Билли, который направлялся ко мне. Он был одет в просторный рабочий костюм. Я впервые заметила, что его курчавые черные волосы уже посеребрила седина. Руки словно веснушками были усыпаны пятнами белой краски. Билли выглядел не как ведущий британский художник, а скорее как маляр, которого наняли покрасить стены в Национальной галерее.

— Как ты узнал меня?

Он ухмыльнулся:

— Больше никто здесь не одет в плащ-палатку.

Я засмеялась, а он положил мне руки на плечи. Я сбросила их.

— Перестань, Билли, — шепотом попросила я, — меня сейчас узнают.

Он послушно убрал руки. Мы повернулись к картине, и Билли принялся рассказывать.

— Мне нужно знать, чего она стоила — на политической арене, как женщина и как произведение искусства, — прошептала я.

— На самом деле, — объяснил Билли, — портрет Гольбейна служил своеобразной фотографией на паспорт шестнадцатого века: леди собиралась в дорогу. Для того времени она была очень дорогим товаром, который можно было обменять, купить или продать, если предложена подходящая цена. Художник нарисовал Кристину во время своего делового путешествия по Европе, где он подыскивал возможных невест для Генриха VIII. Она позировала для Гольбейна в Брюсселе в течение трех часов. Время и дата создания картины отличаются необычайной точностью — час дня, 12 марта 1538 года.