Наталия Рощина - Обмануть себя

Валя потерла озябшие руки. Она так нервничала, что кончики пальцев стали совсем холодными. Андрей следил за ее движениями, не в силах думать о том, что она ему ответит. А Валя, глядя на Закревского, испытывала противоречивое ощущение: она прониклась к нему симпатией, благодарностью, уважением, но не было ничего похожего на сердечный трепет. Напротив сидел чужой мужчина, который сегодня выглядит лучше обычного. Любовь окрыляет, делает сильнее, выше, красивее. Наверняка что-то подобное произошло и с Андреем. Он сам ощущал эти перемены. Но даже того обаяния, которое он излучал, не было для Вали достаточно. Она понимала, что пауза затянулась. Пора что-то ответить и так, чтобы не обидеть, не обнадежить, не ранить.

— Спасибо, Андрюша, — протягивая руку, наконец сказала Валя. Андрей мгновенно отреагировал, взяв ее ладонь в свои. — Я так благодарна тебе, даже слов не подберешь. Но пока мне больше нечем тебе ответить, прости.

— За что ты просишь прощения? Это я — глупец, разве можно вот так обрушивать свои чувства. — Андрей выпустил длинную, плотную струю дыма в сторону.

— Ты такой замечательный…

— Не надо, прошу тебя. Я чувствую себя обреченным больным, которому внушают, что он поправится, — Андрей почувствовал, как тонкие пальчики зашевелились в его ладонях, и отпустил их. Валя положила руки на колени и села неестественно прямо, вытянувшись, как струна. — Оставь мне чуточку надежды, если можешь.

— Я ни с кем не обсуждаю свою личную жизнь, но ты правильно заметил, что у нас с Вадимом есть проблемы. Они так давно, неотступно идут с нами по жизни, что иногда мне кажется, я свыклась с их существованием и перестаю их замечать. Иногда — весь мир теряет краски, становится черно-белым, мрачным. Тогда мне не хочется открывать утром глаза, но кроме моих желаний и эмоций существуют потребности еще одного, очень дорогого человечка. Порой только они придают мне силы. Я смотрю в его глаза и воскресаю, понимаешь?

— Ты говоришь о сыне?

— О Димке. Ему будет пять лет. Практически мы с ним не расстаемся. Только когда я усиленно готовилась к выставке, я часто отвозила его к родителям Вадима, бабушке. Ему это не нравилось, но самое главное, что я спокойно относилась к разлуке. Раньше полдня без него казались пыткой, а тут… — Валя повела плечами. — Извини, я говорю совсем не то, что ты хочешь слышать.

— Ты говоришь от души, я все понимаю.

— Андрюша, я хочу, чтобы ты знал: мое присутствие здесь, сейчас уже означает мое неравнодушное отношение к тебе. Признаюсь, я шла не на деловую встречу — на свидание. Я давно забыла эти ощущения и хотела снова побыть в роли настоящей женщины. Ты подарил мне удивительный вечер, — Валя немного расслабилась. Ее поза уже не была такой напряженной, как несколько минут назад. — Я бы не хотела, чтобы наши отношения дали трещину.

— Кто-то говорил о расплывчатых формулировках, — усмехнулся Закревский.

— Не забывай, что я — замужняя женщина. Мне простительно.

— Я ни на минуту не забывал, что ты — жена моего друга.

— Твои слова и ранят, и врачуют. Мне хочется вскочить и убежать. Я не делаю этого, чтобы не выглядеть глупо и чтобы не разорвать ту нить, которая связывает нас. Давай не будем пока торопиться. Просто я буду знать, что у меня есть друг, человек, на которого я могу положиться.

— Как скажешь. Разве можно настаивать, — Андрей снова наполнил бокалы. Он чувствовал себя совершенно разбитым. Ему тоже хотелось выбежать из полумрака маленького зала, оставив за спиной недоуменный взгляд Вали, ее недосказанные слова, фактический отказ. — Самое время перевести разговор на другую тему.

— Не мешало бы, — согласилась Валя.

— Тогда еще один вопрос о твоих картинах, — Закревский налил вино в бокалы. — Почему ты рисуешь небо?

— Между нами только небо, — задумчиво ответила Валя. — Между мной и мамой, между мной и родителями. Они смотрит на меня оттуда, а я стараюсь приблизиться, ощутить их присутствие. Так я соединила нас троих, чего не случилось, пока они были живы. Мне их очень не хватает.

— Не думал, что ты ответишь так.

— Опять разочаровала? Все просто, просто и сложно. Важно, чтобы картины трогали сердца, касались самого сокровенного. Я рисовала их для себя, поверишь? Теперь я знаю, что их увидит огромное число людей, и испытываю боязнь: достучусь ли? — Валя подняла бокал. — Давай еще по чуть-чуть. За что на этот раз?

— За тебя, за твое счастье, за исполнение желаний. Они снова коснулись бокалов друг друга, медленно, смакуя, выпили искрящееся вино. Легкий хмель расслабил Валю. Она чувствовала необъяснимую грусть, хотя на душе было легко. Она не хотела смотреть на часы. В который раз за последнее время она делала что-то для себя, только для себя. Она была удивлена, что не испытывала угрызений совести на этот счет. Она ничего не отнимала ни у мужа, ни у сына. Ей был нужен этот вечер, глаза Андрея, его слова. Она не могла до конца понять, что происходит. Наверняка все идет так, как должно. Она не делает ничего плохого, Андрей — тоже. Просто встретились два одиноких человека. Ведь и в кругу многочисленного семейства можно чувствовать себя одинокой. Каждодневная суета не оставляет времени на размышления, но стоит остановиться, как разоблачающие мысли лезут в голову. Отбрасывая любовь и привязанность к сыну, Валя не стала снова обманываться — она одинока. Материнская любовь — это одно, непонимание любимым человеком — другое. Поэтому она здесь. Поэтому она не станет спешить домой. Эти несколько часов свободны от всех обязательств.