Джулия Баксбаум - Ненависть

— Сомневаюсь, — заявляю я. — Если я не ошибаюсь и вы рассчитываете именно на то, о чем я думаю, это плохая идея. — Я поворачиваюсь к Карлу спиной и дрожащим пальцем кручу диск телефона, пока не дозваниваюсь к администратору. К счастью, Боб уже сменился.

— Через пять минут принесут раскладушку, — сообщаю ему я.

— Ну, дело еще вот в чем, — продолжает он. — Я все еще голоден, и, поскольку десерт мы так и не попробовали, я хочу съесть тебя. Тебе это понравится. — Карл опускает руку и тянется к своему члену. Этого нельзя допустить. Мне одновременно хочется плакать, смеяться и блевать. Как я после этого посмотрю в глаза кому-нибудь из сотрудников? Я подозреваю, что на их лица будет накладываться изображение гениталий Карла. Нет, еще хуже: Карла, массирующего свои гениталии.

Флаг на его мачте поднят уже на самый верх.

— Нет, — говорю я. — Мне бы это не понравилось. И вообще, я не хочу разговаривать на эту тему. Ничего не будет. Пожалуйста, прекратите немедленно.

— Я знал, что с тобой будет непросто. Ты из таких. Что ж, заставь меня поработать ради этого. Не беспокойся, я люблю тяжелую работу.

— Карл. — В голосе, к стыду моему, слишком явно звучит мольба.

— Эмили.

— Карл.

— Эмили.

— Нет. Безусловно, нет. Я не могу. Прошу вас, пожалуйста, оставьте меня в покое. — Не знаю почему, но эти слова оказывают волшебное действие, и краем глаза я замечаю, что он закинул руки за голову.

— Хорошо. Поступай как знаешь, — говорит Карл и пожимает плечами, словно я только что отказалась от еще одной подушки, а не от куннилингуса в исполнении своего босса.

— О, кстати, я велел разбудить нас в 6:30, чтобы мы успели подготовиться к снятию показаний, — сообщает он бесстрастным тоном.

— Разумеется, — отвечаю я, как навек преданный сотрудник. — Это разумно.

Карл отворачивается от меня и выключает свет. Я сижу в темноте и жду, когда в нашу дверь постучат. Меня знобит, тело покрылось гусиной кожей, несмотря на то что на мне по-прежнему толстый шерстяной костюм.

Когда наконец приносят раскладушку, я даю посыльному пятьдесят баксов чаевых. Я найду способ, как вписать их в счет «Синергону». Но конечно, есть раскладушка или нет ее, спать я здесь все равно не мшу. О чем я вообще думала? Я не могу делить с Карлом эту маленькую комнату, пусть даже его храп — настоящий оркестр в одном лице — говорит о том, что этой ночью мне уже ничто не грозит. Тем не менее я запираюсь в ванной комнате с подушкой и одеялом и укладываюсь в ванную. Я прижимаю шланг с душем к груди, как ружье, и жалею, что не купила в «Уолмарте» настоящее оружие. Вероятно, еще не поздно сделать это здесь, в Аркадельфии.

Проснувшись на следующее утро, я сразу же вижу перед глазами кадры из прошлой ночи. Клетчатые боксерские трусы Карла. Маленький Карл, выглядывающий наружу, чтобы поздороваться. Тянущиеся к нему руки. Пожалуйста, остановите это.

За завтраком я замечаю, что отношение Карла ко мне нисколько не изменилось, как будто никакого инцидента и не произошло. Он вполне нормален, что заставляет меня задуматься, не привиделось ли мне все это. Как ни странно, я ловлю себя на том, что веду себя с ним подчеркнуто почтительно. Мое поведение похоже на дефективный инстинкт выживания.

Днем, во время перерыва в записи показаний, я вижу, как из-за угла порывисто выходит Карисса, руки ее крепко сжаты в кулаки. Впервые в жизни я рада ее появлению. Заметив меня, она изображает фальшивую улыбку, вытягивая губы вдоль невидимой горизонтальной линии. Лицо у нее, как всегда, одутловатое, словно у персонажа пластилиновых мультиков, которому художник забыл удалить лишние выступы и неровности. Ее каштановые волосы, тонкие и редкие, разделены прямым пробором и низко завязаны в конский хвост. Сквозь волосы просвечивает розоватая кожа головы, и вдруг я понимаю, что кто-то, наверное, даже находит ее привлекательной.

Она еще не успевает поздороваться, а я уже рассказываю ей, что нам с Карлом пришлось остановиться в одной комнате из-за ошибки с бронированием номеров. Она смотрит на меня с недоумением, как будто я говорю не совсем понятные вещи. Ее брови выгибаются дугой и встречаются над переносицей, оставляя глаза в тени. Наверное, это очень удобно, когда идет дождь.

— Ты же не думаешь, что мне нравится делить номер с Карлом? — спрашиваю я, глядя на нее в упор, стараясь, чтобы она поняла меня правильно. Даже сознавая, что передо мной Карисса, я взываю к ее состраданию. Повторения вчерашнего вечернего спектакля я не вынесу.