Беверли Лонг - Новый муж для Рейни

– Верно. Но ты не думаешь, что плохо, когда полицейские спускают дело на тормозах?

Чейз пожал плечами:

– Мы ничего не знаем наверняка. Может быть, вначале Блейк и подозревал Шилу, ведь ему известно, что она по-прежнему… одержима мною. – Он провел рукой по волосам. – Не верится, что я только что произнес это слово. Но, как только ты сказала, что водителем был мужчина, он пошел по пути наименьшего сопротивления.

– В таком случае он не продажный.

– Верно. Он дурак. Но не обязательно продажный. Скорее всего, он увидел, как я разговариваю с Шилой. Возможно, взревновал, потребовал от нее объяснений. Может быть, она кое в чем ему призналась. Далее возможны два варианта. Либо она продолжала все отрицать, и он ей поверил, или, скорее всего, она все отрицала, но он ей не поверил. Наверное, он все-таки не так глуп.

– А если она призналась, но он по-прежнему ее покрывает? – предположила Рейни.

– Ладно. Давай исходить из того, что он дурак.

Рейни улыбнулась:

– Мне все больше нравится Ллойд. Он славный. Очень мило с его стороны вернуть снимки.

Чейз взял в руки одну из фотографий.

– Мне здесь лет двенадцать. Папа был еще жив. Это он нас снял. Мы пошли в какой-то парк на пикник, и мама запретила нам играть, пока мы не сфотографируемся… – Он помолчал. – Хороший был день.

Она привстала на цыпочки и поцеловала его в лоб.

– Храни здесь такие мысли. А другие гони прочь. Подальше!

Он потянулся к ней:

– Как мне хочется, чтобы мы остались одни!

Она позволила ему обнять себя. В его объятиях она чувствовала себя в безопасности. И это было чудесно.

Но предчувствие подсказывало: это лишь временно, скоро все изменится.

Из-за того, что они работали посменно и двоим из трех постоянно приходилось быть снаружи, Чейз стоял во дворе в темноте, а Рейни сидела в доме и ела лазанью в обществе Тоби.

Он радовался тому, что стоит на улице, наедине со своими мыслями. Он мог бы сидеть на крыльце, устроиться с удобством, но он решил обойти участок и промокнуть под сильным дождем, который шел последние полчаса.

Фото с мамой и братьями стало для него сюрпризом. Он отчетливо помнил, как позировал для снимка, но вряд ли видел конечный результат. В двенадцать лет ему и в голову не пришло просить показать фотографию.

Но мама сохранила ее, убрала три снимка, по одному для каждого из сыновей. Спрятала ли она их сразу? Или это случилось спустя много лет, после того, как в их жизнь вошел Брик Дуган? Может быть, она нашла снимки, решила, что они напоминают о более счастливом времени, и захотела напомнить сыновьям о том, что когда-то и в их семье все было хорошо?

Он еще раз прошелся по двору. Посмотрел на дорогу, но дождь был такой сильный, что он не увидел света в доме Фитцлеров. Обернувшись, он пошел назад и понял, что в его собственном доме горит свет там, где его не должно было быть.

Кто-то находился в комнате Брика. На один ужасный миг он подумал, что Брик вернулся. Потом он взял себя в руки и осторожно подошел к окну. Плотные шторы скрывали почти все, но все же полоска света пробивалась. Впрочем, полоска была слишком узкой, чтобы что-нибудь увидеть.

Неужели кто-то проник в дом?

Кто-то хотел причинить вред Рейни?

Он действовал быстро и бесшумно. Открыл парадную дверь, прислушался, не слышно ли голосов Рейни или Тоби, но ничего не услышал. В доме было тепло и хорошо пахло; когда он увидел, что Тоби и Рейни нанесли большую полосу «Чудесного заката» на стену, чтобы проверить краску, он остановился.

Достал пистолет. Направился к кухне. Теперь он слышал голоса. Рейни. Тоби. Слов он не разбирал, но не похоже было, что они огорчены.

Подошел к комнате Брика. Прислушался. Они находились в дальней части комнаты, возле встроенной ванной.

Он повернул за угол, готовый стрелять в любого, кого там найдет.

Чейз чуть не выронил пистолет.

Рейни вскрикнула, а Тоби выронил банку с краской, которую держал в руках. К счастью, банка была закрыта крышкой.

Комнату полностью освободили от мебели. Постель сняли до матраса. Дверцы чулана стояли распахнутые; внутри было пусто.

Она перекрасила стены. Теперь они были не грязно-золотистыми, а нежно-зелеными – он вспомнил название оттенка: «Кактусовая радость». Ему казалось, что «Радостью» они собирались красить столовую… Теперь комната выглядела совершенно по-другому.

– Но… как? – с трудом выговорил он.

– Я хотела сделать тебе сюрприз, – улыбнулась Рейни.