Татьяна Успенская - Шаман

Внезапно, как когда-то первую родовую схватку, Нина ощутила Кешино одиночество. Не женат, без детей, из друзей… только о Жорке слыхала. Одни травы — в бумажных пакетах, в бутылях, в кастрюлях, травы, подвешенные к потолку и ко всем гвоздям и полкам, которые только есть в доме. Травы и мать, слепо исполняющая его волю.

— Полковника я купил. Воробьёв сейчас тоже у меня в руках. А мне нужно не это. Я не хочу жить тайно. Мне нужна клиника, нужны помощники. Я хочу, чтобы меня знали. Я хочу, чтобы у меня были ученики. Думаешь, я один могу собрать столько трав, сколько нужно всем моим больным? Мне бы открытую жизнь! Да разве врачи, покончавшие свои университеты, захотят потерять свои деньги и своих больных, которых гробят? Разве пустят они меня в открытую жизнь? — Кеша замолчал. Снова закурил.

— Кеша! — позвала она.

Он лениво повернулся к ней.

— Ну?!

— Вылечи меня. Я хочу жить, — неожиданно для себя самой сказала она. — У меня смертельная болезнь, да? Ты знаешь, я сперва обрадовалась. После смерти Олега я жить не хотела.

— Дура, — перебил её Кеша. — Дура и есть. Лечись. Он равнодушно передёрнул плечами. — Мне что? Тебе нужно лечиться, не мне. Твоё лечение — длительное, прервёшь, погибнешь. Такое лекарство у тебя — должна быть непрерывность. — В его голосе зазвучала важность.

Тот пасьянс, который она раскладывала обычно применительно к каждому человеку, к Кеше был непригоден. Кеша не поддавался анализу и разбору. Пусть он только прикажет, она выполнит всё!

Если бы Нина сейчас видела себя, сильно пожалела бы: острые ключицы, острые скулы, воспалённые, блестящие глаза, лихорадочно красные щёки — жалкое личико в пламени волос!

— А ты вылечишь меня? — спросила она со страхом.

Он не ответил, сделал неопределённое движение головой, она поняла — да, конечно. Она тихо засмеялась: будет жить! Ей всё равно, где жить, возьмёт и переедет в Улан-Удэ. Будет служить Кеше. Работать можно и здесь, Раньше она работу свою любила. Ей нравилось редактировать, она будто в чужую судьбу проникала. В себе она чувствовала творческую силу и помогала авторам строить сложные, многоплановые романы. Её слушали, ей верили, её советы принимали. Но что ей сейчас до этого? Ей всё равно, кем работать: она устроится корректором, библиотекарем, если не сможет здесь найти работу редактора.

Она прочитает все книжки, которые стоят у него на полках, поймёт, что он такое говорит, на все свои вопросы сама ответит. Поймёт, как в один организм, в одну природу, в одну планету, в одну Вселенную соединяются разные, часто противоречивые явления, частицы, люди и как можно управлять природой и человеком. Кое-что она уже поняла. Самовнушение — главное. Как мало мы знаем о нашем организме, а с ним нужно уметь обращаться! Кеша говорил, печень, сердце… каждый орган — самостоятельное живое существо и понимает, что ему внушают. Все органы связаны с мозгом, подчинены ему. Не так ли связаны люди с природой, со Вселенной? Сила Кеши, видимо, в способности сосредоточить в себе великую целительную энергию, заставляющую чужие органы выживать. Как же должен иссушать Кешу каждый больной! Энергия не видна глазу, но именно энергия движет поезда, самолёты, фабрики.

Она поймёт Кешу. И будет помогать ему. Теперь им друг без друга нельзя.

— Кеша, — она коснулась его широкой брови, — я могу переехать жить в Улан-Удэ, обменяю квартиру. У меня хорошая квартира. — Затёк локоть, и Нина, вытянув руку, снизу обняла его за спину, положила ему голову на грудь.

— Зачем?

Она привстала над ним.

— Как — зачем? А разве мы теперь не будем вместе? — растерянно спросила, убеждённая, что этой ночью раз и навсегда решена их общая жизнь, именно поэтому Кеша доверил ей свою: рассказал всё о себе.

— Зачем ты нужна мне, сама подумай? Разве здесь мало баб? — Он усмехнулся, лениво зевнул. — Давай спать, Нинка. — И уже в темноте, когда щёлкнул выключатель торшера, удивлённо протянул: — Ты какая-то блажная, Нинка, я таких и не видел. Ничего не смыслишь в жизни! Спи, тебе надо много спать. Тогда лекарство даст силу.

Он боится потерять свободу, — поняла Нина, засмеялась про себя. Пусть. Это его право. Она устроится поблизости и будет просто помогать ему.

Свет проник в неё. Она ещё не открыла глаза, а он уже омыл ее изнутри теплом. Такого никогда не было. Этот свет заставил её встать, подойти к окну. Глаза в глаза — солнце. Как только между солнцем и ею натянулась пыльная золотая полоса с разлетающимися острыми лучами, она поняла, что главное — вот этот свет внутри, он — сразу от солнца. Им, этим бесплотным светом, могут соединиться люди, если каждый впустит его в себя. И Кешина энергия — от этого света! Нина словно воочию увидела узкую длинную кровать, на которой девять лет лежал несчастный Витя. И увидела, как Кеша лечит его. Кеша склоняется к мальчику, внушает ему, что тот здоров, и через глаза, руки, дыхание передаёт ему свою жизнь, своё здоровье. Витя подчиняется Кеше и… встаёт.