Наталья Калинина: Месть женщины

— Спасибо, что тебя не пришлось уговаривать, — сказала Луиза, одарив Бернарда Конуэя очаровательнейшей из своих улыбок. — Ты чем-то озабочен? — безмятежным голосом спросила она.

— Да. Меня беспокоит состояние психики моей жены.

— О, это все пройдет. Опыт вашей супружеской жизни еще столь ничтожно мал, что ошибки неизбежны. Между прочим, от них не застрахованы и куда более опытные пары.

Они ехали в «шевроле» Бернарда в сторону Лос-Анджелеса. Луиза попросила зятя отвезти ее в аэропорт — она возвращалась в Вашингтон к мужу.

— Я бы не хотел, чтобы наша семейная жизнь начиналась с упреков и подозрений в измене, — говорил Бернард, не отрывая взгляда от дороги. — Мне нужна жена-друг. Обстоятельства складываются так, что я хочу выставить свою кандидатуру на ближайших выборах в Конгресс.

— О, я заранее тебя поздравляю с успехом, — сказал Луиза и едва заметно подмигнула ему в зеркальце. — Признаться, я горжусь выбором моей дочери.

Бернард вздохнул и, глянув на спидометр, прибавил скорость.

— Не надо так спешить, Берни — у меня кружится голова от слишком быстрой езды. До самолета еще больше часа. К тому же мне бы хотелось задать тебе вопрос довольно интимного характера.

Бернард повернул голову и настороженно посмотрел на сидевшую рядом с ним женщину — изящную, элегантную и непредсказуемую. Она улыбнулась ему — так улыбается пациенту хирург перед сложной операцией.

— Я тебя слушаю, Луиза.

— Это правда, что у тебя есть любовница?

Она обратила внимание, как дрогнули лежавшие на руле пальцы.

— Это… это не совсем то, что ты думаешь. Впрочем, да, это правда.

Луиза самодовольно усмехнулась.

— А тебе известно, что Синтия знает об этом?

— Вот оно в чем дело… — пробормотал Бернард и крепко стиснул руль. — Но откуда?

— Я же сказала, у тебя нет никакого опыта семейной жизни. Ты все не можешь выйти из образа плейбоя-холостяка.

Луиза не спеша достала из сумки конверт и, вынув из него фотографию, помахала ею перед носом Бернарда.

— Черт! — вырвалось у него. — Я и не знал, что мой дом нашпигован этой пакостью.

— Ты сам виноват, что его нашпиговали ею, — сказала Луиза, засовывая фотографию в конверт.

— Это сделала Син? — поинтересовался Бернард.

— Теперь не имеет никакого значения, кто это сделал, — все материалы у меня. — Луиза похлопала ладонью по своей изящной бледно-бирюзовой сумочке из жатой кожи. — А я, как ты знаешь, не предаю старых друзей.

— Что тебе нужно взамен? — спросил Бернард. — Дело в том, что я не люблю быть чем-то обязанным даже таким верным друзьям, как ты.

Луиза кокетливо прищурила глаза.

— Ты неисправим, Берни. — Она положила ладонь в тонкой шелковой перчатке на его руку и, слегка пожав ее, быстро убрала. — Но твой прагматизм нисколько не портит тебя даже в глазах женщин. Надеюсь, твой сын унаследует от тебя этот здравый смысл истинного техасца. Что касается твоей жены, то у нее, как и у всех очаровательных женщин, голова забита всякой романтической белибердой.

— Сын?

Бернард резко сбросил скорость, и голова Луизы, похожая на полураскрывшийся бутон розы, качнулась на задрапированной в изумрудно-зеленый шарф шее.

— Ты разве не знал, что Синтия беременна?

— Мне казалось так одно время, но когда я спросил у нее об этом, она ответила отрицательно.

— Тогда она еще ничего не могла знать. Доктор считает, что зародышу три — три с половиной недели. Знаешь, я очень рада, хотя титул бабушки женщину отнюдь не красит.

— Я тоже рад, — пробормотал Бернард. — Так вот почему Син стала подозрительна и…

— Но это ни в коей степени не оправдывает твоей неосторожности, — не дала закончить ему фразу Луиза. — Кстати, это правда, что Мария — русская?

Бернард увидел в руках у Луизы фотографию. Изображение было довольно расплывчатым, но вполне узнаваемым. Они с Маджи в чем мама родила сидели на полу возле горящего камина и курили длинные сигареты. Что это за сигареты, можно было догадаться по отрешенному выражению их лиц.

— Она бежала из России, — тихо сказал Бернард.

Луиза удивленно округлила глаза.

— Ты хочешь сказать, ее преследовали коммунисты?

— Не думаю. Она влюбилась в американца.

— Вот оно в чем дело… Бедняжка. Он погиб, заслонив ее своим телом, и она от горя — я слышала, русские женщины очень серьезны и постоянны в своих чувствах, — пристрастилась к травке.

Бернард резко затормозил и, повернувшись к Луизе всем корпусом, спросил: