Николай Новиков - Опасная любовь

— Понятно, — сквозь зубы процедил Аристарх, опуская глаза. — Значит, все-таки нашелся пожилой, богатый поклонник прекрасного. Или он давно был, только вчера легализовался?

— Как это понимать — давно был? — обиделась Ирина. — Ты за кого меня принимаешь, дорогой? Он появился, пригласил меня в ресторан, мы там пили какой-то ликер, ели очень вкусное мясо в горшочках и с грибами, разговаривали об искусстве, а еще он подарил мне духи. Представляешь, настоящие французские, «Опиум» называются. Кажется, тысяч восемьдесят или даже больше они стоят. Я попыталась отказаться, но он и слушать не захотел. Ну я и взяла. Теперь твоя Ирка будет благоухать. Ты считаешь, не надо была брать, да?

— Опиум для народа, — пробормотал Аристарх, чувствуя, что больше не может сдерживать нарастающий в груди гнев. — Значит, духи тебе подарил какой-то хмырь, в ресторан затащил! А в постель ты к нему не успела прыгнуть?!

Судя по выражению его лица, понимающим и многое прощающим сторонником эмансипации Аристарх не был.

— Да ты что, Арик! — замахала руками Ирка. — Он даже пальцем не притронулся ко мне. Только ручку поцеловал, да и то разрешения спросил. Ты бы видел, какой он вежливый, предупредительный.

— Это ты бы видела! — заорал Аристарх. — Как я ждал тебя, как хотел обрадовать, нашел денег, купил цветы, духи, шампанское… — Он резко отдернул занавеску. — А ты все испортила, дура! Конечно, мои цветы не такие, как этот веник, мои духи не восемьдесят тысяч стоят, но я отдал за них последние свои деньги!

— Ой, Арик, какой ты умница! — воскликнула Ирина, с восхищением глядя на подоконник. — Ой, спасибо тебе, дорогой! Теперь у меня будут разные духи на все случаи жизни. Так здорово!

— Одни для ресторанов, другие на случай, если в колхоз пошлют? — недобро усмехнулся Аристарх.

Он схватил синий картонный кубик, разорвал, выхватил пузатый флакончик и с силой запустил его в кафельную стену над мойкой. Флакончик разлетелся вдребезги, наполняя кухню густым ароматом. Ирина выбежала из кухни и через мгновение вернулась с красивой черно-зеленой коробкой, достала оттуда флакон и тоже швырнула в стену над мойкой.

— Вот так! — крикнула она. — Как ты, так и я! Между прочим, другими духами я бы действительно пользовалась, если бы мы куда-то выходили, а твоими — когда в постель бы ложилась. С тобой. Вот какой колхоз. Сам ты колхоз!

В кухне дышать было нечем, духов из двух разбитых флаконов вполне хватило бы для ароматизации всего дома. Аристарх поднялся, распахнул форточку. Потом схватил чахлый букетик и вышвырнул его на улицу.

— Мои цветочки! — закричала Ирина и снова выбежала из кухни.

В открытую дверь Аристарх видел, как она торопливо набросила на плечи куртку и, как была — в домашних тапочках, — помчалась из квартиры. Аристарх пожал плечами и отвернулся к форточке, жадно вдыхая холодный, сырой воздух. Он не повернулся, когда в прихожей снова хлопнула дверь. Ирина вошла на кухню, прижимая к груди чахлый букет из трех подвядших розочек.

— Это мои цветочки, — сказала она. — И не смей их обижать, они самые красивые. А эти можно выбросить. — Она взяла букет, подаренный спонсором, швырнула в форточку. — А ты, Арик, мог бы сразу обо всем сказать, я же ничего не знала… Я бы никуда не пошла, после спектакля побежала бы домой и выглядывала бы в окно, когда ты придешь. A-а, ты злой, чего я тебе объясняю. Ну и пожалуйста, можешь злиться, сколько угодно.

Аристарх долго сидел на кухне, постепенно понимая, что и суровый муж из него вряд ли получится. Чтобы хоть как-то спастись от невыносимого аромата духов, он открыл окно, надел два свитера, лыжную шапочку. Бутылка с шампанским наполовину опустела, но выпитое вино никак не сказывалось на настроении Аристарха, не улучшало и не ухудшало его. Знал бы, что так получится, — купил бы водку.

Шел первый час ночи, когда Аристарх боковым зрением увидел на пороге кухни Ирину. Сквозь розовый полупрозрачный пеньюар светились ее стройные ноги. Аристарх поспешно вскочил, закрыл окно.

— Я все еще виновата? — спросила она, подходя ближе.

— Это я виноват. Бедность есть бедность, и не нужно было мне выпендриваться, пытаться тебя удивить. С такими деньгами удивить невозможно, а раздосадовать — запросто. И себя самого тоже.

— Ты не прав, балбес, — сказала Ирина, обнимая его сзади. — Это никакая не бедность, это богатство. И щедрость. Ты же все свои деньги потратил, чтобы сделать мне приятное, Арик. Ну скажи, кто еще способен на такое? Ты думаешь, твои розочки хуже, чем те, которые мне подарил почитатель? Может, они не такие шикарные, зато родные и любимые. Вот так.