Мейвис Чик - Собачьи дни

Поразмыслив, я не стала прикалывать волосы к бантам, вовремя вспомнив рождественский снимок с мишурой (украшательство может завести слишком далеко), и нашла разумный компромисс — слегка припорошила их пудрой Рейчел с золотыми блестками. Я собиралась нанести ее лишь на волосы, но и на щеки попало предостаточно. Ну и ладно, мрачно подумала я, сидя в ожидании такси, ни одна монахиня никогда не ходила на вечеринку, нарядившись бенгальским огнем.

В этот раз, к счастью, не было ни ветра, валившего деревья, ни грозового неба. Теперь, когда Булстрод гниет в могиле, Брайану можно более или менее доверять. Я отвесила питомцу полновесный дружеский шлепок и изумилась, когда пес внезапно выпрыгнул из комы и облизал мне лицо. Собачья радость продлилась недолго: вскоре Брайан вновь впал в оцепенение, и если бы не ощущение влаги на щеке и вызывающий блеск крошек пудры, прилипших к черному песьему носу, я могла бы подумать, что мне все это показалось. Как гласит пословица, и у последней дворняги бывает счастливый день. Возможно, Брайан сделал для себя это открытие (или осознал, кто платит за собачий корм). Независимо от причин меня очень тронул этот жест. Может, Лэсси наконец-то вернулась домой? Вот приду от Гертруды, присяду и поделюсь с Брайаном, как прошла вечеринка. Глупая псина любит слушать про праздники. Если удастся, прихвачу для него кусок хэгиша. Держись старого союзника, сказала я себе, даже если это всего лишь недоделанная гончая.

— Можешь согреть мне сегодня постель, — сказала я, ласково потрепав собаку. Такая снисходительность приведет его в экстаз: именно этого псу недоставало, когда Рейчел не было дома. Почему бы и нет? Ночи холодные, он вполне может спать у меня в ногах. Ступни у меня всегда как лед… Брайан смотрел снизу вверх влажными глазами, страстно желая ласки. Я еще раз погладила пса, вызвав новый золотой дождь. — Подожди, — пообещала я, — ты будешь самым счастливым барбосом.

Брайан зевнул, видимо, подумав, что уже слышал это раньше. Золотые блестки его очень украшали. Выпрямившись, я вдруг с ужасом подумала, что если Брайан решит слизать пудру, то рискует серьезно отравиться. Чтобы не волноваться на этот счет, я дочиста вытерла пса влажным кухонным полотенцем, немедленно ощутив невыразимое облегчение. Возможно, читатель сочтет мой поступок антисанитарным, но мне он показался абсолютно нормальным.

В прекрасном настроении я выпорхнула в ночь, и даже водитель такси не удержался от комментария насчет моей весенней походки и блесток на лице. Наверное, это тот же шофер, который отвозил меня домой от Ванессы и Макса. Я очень надеялась, что это так. Мне импонировал образ Веселой Тусовщицы.

Я все еще наслаждалась светско-львиной стороной моей натуры, когда Гертруда, горячо одобрив мой наряд, провела меня в старую залу.

— Мне очень нравится твой шотландский берет, — начала я с намерением пуститься в рассуждения об одноименном стихотворении Бёрнса, притворяясь au fait [48] Хорошо информированной ( фр. ). , но у меня перехватило дыхание. На другом конце залы, возле французского окна, происходила буквально душераздирающая сцена между Роландом и высокой черноволосой элегантной особой, женственной до мозга костей, на лице которой было явственно написано: я хочу этого мужчину, я заполучу этого мужчину, я отправлюсь спать с этим мужчиной, причем «спать» в данном случае служит невинным эвфемизмом. Наглядная иллюстрация к языку жестов и телодвижений… Особ такой породы не останавливает наличие беременной жены и прочих пустяков. Роланд развлекал собеседницу какой-то историей, оживленно жестикулируя (хотя дама почти не оставила ему для этого места), а та, будучи как раз нужного роста для благоговейного любования кавалером снизу вверх, пожирала его большими темными глазами с выражением самого настоящего экстаза. Расскажите мышке о кошке… Черноволосая особа, можно сказать, ощетинилась кошачьими усами.

— Кто это? — прошипела я.

— Роланд, — с готовностью отозвалась Гертруда. — Вы же знакомы!

— Я не о нем, — перебила я. — Я спрашиваю о женщине! — Опомнившись, я сменила интонацию. — Ну то есть (легче, не вызывай подозрений) дама кажется мне знакомой. Кто она?

Вглядевшись, Гертруда ответила:

— Это Элинор Шоу, мой редактор. Недавно развелась, так что у вас много общего. Пойдем, я вас познакомлю…

Отпрянув, я наступила Гертруде на ногу, и, к счастью, поток смущенных извинений и мое раскаяние отвлекли подругу — видите, как полезно иногда быть неуклюжей.