Мейвис Чик - Собачьи дни

Из мужчин, как правило, не получаются хорошие матери. Поэтому они становятся отцами.

Дом номер десять по Флоризель-стрит оказался столь прекрасен, что я отказалась от привычного скептического отношения к агенту, представлявшему продавца (поработав на одного риэлтера, становишься крайне циничной по отношению к остальным), и превратилась в жадный слух и взволнованный взгляд, надеясь вызвать симпатию и заручиться поддержкой в приобретении этого чудесного жилья. Когда агент молол вздор вроде «кое-где требуется косметический ремонт», кивая на ворсистые бордовые обои в маленькой спальне или «покупая дом, за ту же сумму вы получаете некоторые детали обстановки» — в виде занавески в душевой с нарисованной голой леди в полный рост, я восторженно внимала. Мне хотелось заставить риэлтера уверовать, что исключительно сила его красноречия подвигла меня совершить покупку, чтобы он почувствовал себя обязанным довести сделку до логического конца.

— Боже мой, неужели? — обрадовалась я, услышав, что от дома до метро всего пять минут ходу. Прожив в этом пригороде одиннадцать лет, я отлично знала, что за пять минут у метро окажется лишь олимпийский чемпион по бегу.

Риэлтер продолжал окучивать клиента.

— По сравнению с другими садами здешней округи этот — вполне приличных размеров, — похвастался он, когда мы буквально ходили друг другу по ногам на двадцатифутовом клочке, заросшем травой.

Я любезно согласилась — не важно, что у нас перед домом сад в три раза больше, и от нетерпения едва не прервала риэлтера, когда он с гордостью сообщил, что «такой же дом ниже по улице на днях ушел за энное количество тысяч фунтов».

— Ах, ну еще лучше. Значит, сделка выгодная. Я готова сразу предложить полную сумму, чтобы точно получить этот дом. Я правильно поступаю?

Риэлтер выпятил маленькую грудь в пиджаке в розовую полоску:

— Миссис Мюррей, это очень разумная позиция, если позволите.

Его звали Джейсон Уопшотт. Безобразное имечко компенсировало легкий урон самолюбию оттого, что агент принял меня за форменную идиотку. А может, и не принял, действительно поверив в гипнотическое действие своей рекламы. Хотя не может же человек в здравом уме искренне считать пару намертво закрепленных по сторонам шутовского белоснежного камина трехфутовых бетонных львов с приветственно задранной передней лапой (не иначе, гостиную оформляло существо со вкусом попугая) «бесспорным преимуществом обстановки». Джейсон Уопшотт, поклялась я в душе, если вы добудете мне этот дом, пришлю вам львов в подарок для вашего маленького яппи-королевства.

Почему же, учитывая мохнатые обои, садик размером с почтовую марку, порнографию в ванной и личных львов, дом на Флоризель-стрит показался мне столь прекрасным? Ответа я не знаю. Все, что могу сказать: увидев цветной свет, лившийся сквозь цветные стекла передней двери и ложившийся узорами на квадратный пол крошечного коридора, я поняла, что это — мое. Дом был как по заказу: проходная комната внизу, приличных размеров кухня с двойными дверями, ведущими в «почтовую марку с садом», три комнаты наверху и ощущение необычайного уюта, пробивавшееся из-под причудливого кричащего декора. Меня даже посетило искушение оставить в гостиной королевскую облицовку голубоватым мрамором как отличную тему для обсуждения, пусть это и напоминало экспедицию в Арктику. Постепенно я все здесь изменю по своему вкусу, но на это нужно время — все время мира. А пока Джейсон Уопшотт добился от меня предложения о покупке, и в полном соответствии с моими надеждами и существенной помощью моего же взволнованного взгляда сделка гладко завершилась к сентябрю.

Правда, львов Уопшотт так и не получил. Когда я привела Рейчел смотреть дом, уже зная, что владелец принял мою цену, львы стали решающим фактором. Завопив от восторга, дочка опрометью бросилась к камину, пала на колени у каменных страшилищ, принялась их гладить и немедленно дала им имена.

— Этот, — сказала она, — будет миссис Протеро, — (ее любимая школьная учительница), — а этот — Джулиан.

— Почему Джулиан? — встревожилась я, уверенная, что услышу о каком-нибудь однокласснике, сразу припомнив слова Филиды о начале периода подростковых романов и внутренне похолодев.

— Ох, мама. — Рейчел округлила глаза. — В честь Джулиана из «Знаменитой пятерки», конечно.

При виде голой дамочки в душевой она захихикала.

— А как мы ее назовем? — спросила я.

Рейчел прикрыла рот ладошкой, посмотрела на меня смущенно-лукаво и пожала плечиками.