Анастасия Орехова - Больше не уходи

Вернувшись в гостиницу, она позвонила Франсуа и попросила его срочно приехать. Она коротко изложила ему свой план.

— Ты возьмешь меня с собой? — Это было первое, что он спросил.

— Нет, Франсуа, я хочу побыть одна. Мне бы девушку, которая будет готовить, и человека, который показал бы мне, как управлять яхтой. И все.

— Там нужен мужчина.

И она поняла, что он прав.

— Тогда ничего не получится. Буду жить здесь, в этом душном номере, и курить одну сигарету за другой.

Конечно, пожить на яхте с Бернаром было пределом мечтаний. Но он стал для нее чужим. И она решила позвонить Грише, чтобы он увез ее в Москву. Она заказала с помощью Клотильды разговор с Москвой и стала ждать. Телефонистка сказала, что номер не отвечает. Круг замкнулся.

В дверь постучали. Вошла Клотильда и сообщила, что приходил «тот самый красивый мсье», спрашивал Еву Анохину, но она, Клотильда, сказала, что с «тех пор» ее не видела.

— Ты все правильно сделала, Клотильда. — Ева с трудом глотнула. Дождавшись, пока за девушкой закроется дверь, она подбежала к окну и увидела Бернара. Он стоял на тротуаре и, задрав голову, смотрел на ее окна. Нет, это было бы слишком просто. Она отошла от окна и легла. Но тут же вскочила, распахнула окно и крикнула вслед удаляющейся машине:

— Берна-а-ар!

Вечером пришла взволнованная Клотильда.

— Мадемуазель, там снова пришел тот мсье, он хочет здесь снять комнату… Что мне делать?

Ева, которая все это время лежала и плакала, поднялась и, отстранив девушку, выбежала в коридор.

— Бернар! — Она уткнулась ему в плечо, а он обнял ее и прижал к себе. Они стояли в гостиничном холле и на глазах довольной Клотильды целовались.

Потом в номере, оставшись одни, забрались в постель, и Бернар, как в первый раз, сгорая от желания и радости, что он снова с Евой, набросился на нее и стал покрывать поцелуями ее лицо и тело. Ева, обняв его, вдыхала запах его волос. Она была бесконечно счастлива.

— Ева, я должен объяснить тебе, почему уехал… Я не хотел, не хотел. Это все Натали, она поставила мне условие. Пойми, я хочу, чтобы мы были счастливы… Это все ради тебя, ради нас…

— Я знаю, — ответила она, тяжело дыша, чувствуя, как его руки скользят вверх по ее бедрам, раздвигая ноги. Она закрыла глаза и со стоном приняла его. Последовали резкие сильные движения, Бернар рычал, постанывал и делал остановки лишь для того, чтобы поменять положение.

Позже, лежа в постели, они рассказывали друг другу, что произошло за время их разлуки. Но, как ни странно, говорили обо всем, кроме того, что было в Москве. Ева даже боялась представить, что было бы, если бы Бернар узнал, как она провела там время и с кем. У Бернара, очевидно, тоже были причины не вспоминать Москву. Но Ева когда-нибудь расспросит обо всем Фибиха.

— Я хочу пожить на воде, — заявила Ева уже в машине, когда они возвращались домой. — Ты бы смог управлять яхтой? Пусть она будет маленькой, но непременно белой.

Бернар повернулся к ней, и она увидела, что он улыбается.

— Управлять яхтами — это мое хобби. Считай, что мы уже в пути.

Сначала они хотели отправиться вдвоем, но Натали, предвидя заранее весь отдых возле плиты, посоветовала им все же взять Сару.

Яхта называлась «Коллетт». Бернар нанял ее у одного торговца рыбой. Это была обычная яхта с двумя каютами и хорошо отапливаемым помещением, в котором Сара готовила. Ева, как ребенок, радовалась возможности отдыхать и работать на свежем воздухе и все время, с утра до самого вечера, проводила у мольберта. Она писала пейзажи, делала зарисовки с Бернара, который ловил с палубы рыбу.

Стояла теплая сухая погода, и ничто не мешало им продвигаться по намеченному маршруту Париж — Руан — Гавр по Сене, а дальше, если позволит погода, по Ла-Маншу до Шербурского порта и назад.

Сара в свободное время вязала что-то у себя в каюте и слушала музыку по приемнику. По ее виду нетрудно было понять, что ей это путешествие явно не по вкусу. Она практически не разговаривала и, только подавая на стол, сообщала: «Завтра будут почки по-венски» или спрашивала: «Вам шоколаду или кофе»? Но готовила она действительно отменно.

Чего стоило баранье рагу и лепешки с апельсиновым конфитюром!

Потом зарядили дожди, и Еве пришло в голову написать свой портрет. В теплой каюте при свете яркой лампы она усаживалась напротив зеркала с альбомом на коленях и пыталась сперва сделать эскиз карандашом. Но, сколько бы рисунков она ни делала, ей постоянно казалось, что на бумаге изображена совершенно другая женщина. Хотя Бернар утверждал, что «очень похоже». И, только когда она начала работать маслом, появилось сходство.