Анастасия Орехова - Больше не уходи

В комнату вошел Гриша. Увидев на столе почти голую Еву, он некоторое время не мог оторвать от нее глаз.

— Ты здесь? Не ожидал. — Он протянул руку и помог сойти со стола. Накинув ей на плечи чей-то пиджак, увел в комнату.

— Ты совсем трезвая. В такие игры играют в другом состоянии. Подожди, кто-то рвется в дверь… — Он отпер замок, и Ева увидела Глеба.

— Я готов исполнить любое твое желание, — заговорщически прошептал он, пытаясь дотронуться до Евы, которая, вдруг осознав, чем она занималась последние полчаса, забилась в угол комнаты и затравленно смотрела. Ей показалось, что воздух в этом доме пропитан страстью, что отовсюду на нее смотрят глаза обезумевших от желания мужчин.

— Я хочу домой, — сказала она, поспешно одеваясь.

— И все? Этого мало. Ты не такая женщина, чтобы желать такую малость. Пожелай что-нибудь невообразимое.

— Тогда глоток холодного «Божоле» и ломтик сыра. Это все. А теперь, Гриша, едем. Увези меня отсюда. Скажи Леве, что мне пора.

— Ты откуда, Гришенька? — Она сидела в машине, прижавшись к его плечу. — Из Вены?

— Да… Ты не о том. Вот, выпей. — Он плеснул в подаренный Марининым хрустальный фужер вино. — Сыр будешь?

— Конечно, буду. Гриша, что-то странно на меня действует Москва. Я вообще не понимаю, что со мной происходит. Творю Бог знает что. Ты же знаешь, я два дня провела на Левиной даче. У него там просто рай. Он просил, чтобы я там осталась.

Гриша поцеловал Еву в висок.

Вдруг машину повело в сторону, завизжали тормоза, и она резко остановилась, чуть не врезавшись в обогнавший их автомобиль. Дверца распахнулась, и Ева увидела Драницына.

— Я с вами, — тяжело дыша, выпалил он и рухнул рядом с ней на сиденье. Машина, на которой он приехал, тут же сорвалась с места и исчезла.

Зажатая между двумя мужчинами, Ева пила маленькими глотками вино и смотрела вперед, на дорогу. С каждой минутой становилось все темнее и темнее. Небо приобрело иссиня-черный оттенок, прогремел гром.

— Закройте окна, — попросила она. Лева и Гриша молчали. Они сопровождали ее сейчас так, как сопровождали фактически и в жизни. Молча и преданно. А ведь окажись на их месте другие мужчины, они бы либо разорвали друг друга в клочья, либо убили бы ее из ревности. Но ей повезло. Ее распущенность, — а иначе ее поведение никак не назовешь, — они облекали в красивые слова, жесты и поступки, находя ей оправдание.

Заехали в придорожное кафе. Оставив машину на обочине дороги, под кронами высоких елей, они, за несколько секунд вымокнув до нитки, вбежали в невысокое строение красного кирпича, оказавшееся совершенно пустым, и заняли столик возле окна. Белая пластиковая мебель, красные шелковые занавески, огромные вентиляторы под потолком, покрытая лаком деревянная стойка, за которой ни души. Наконец показался мужчина неопределенного возраста и внимательно посмотрел на посетителей.

— Нам какого-нибудь сока, пожалуйста, — попросил Гриша, стягивая через голову мокрую рубашку и развешивая ее на спинке соседнего стула. То же самое сделал и Лева. Немного погодя последовала их примеру и Ева, оставшись в одних брюках. Мужчина — а это был, судя по всему, хозяин кафе — от изумления чуть не расплескал принесенный на подносе в высоких бокалах сок.

— Персиковый, со льдом, — сказал он, не сводя взгляда с полуобнаженной Евы. — Девушка, может, вам принести что-нибудь сухое…

— Что вы имеете в виду?

— У меня есть чистый белый халат.

— Спасибо. Я хочу остаться так.

Он ушел, бормоча себе что-то под нос, а Ева расхохоталась. Причиной было, конечно, «Божоле» и то состояние вседозволенности, которое так и не отпускало ее.

— Если бы не моя температура, я бы, пожалуй, побегала босиком под дождем, — сказала она, глотая приторный сок и требуя, чтобы принесли еще и еще. — Лева, между прочим, мы так ничего и не сделали, не упаковали… Отвезите меня домой. Мне холодно. Я устала.

Что было дальше, она помнила смутно. Очнулась она уже в Москве. По крыше машины барабанил дождь, вода заливала стекла.

— Приехали, — сказал Лева.

— Холодно… Гриша, где билет?

— Я привезу тебе его завтра утром. Пойдем. — Он подхватил чемодан и проводил ее до дверей.

Ее разбудил звонок. Она в полной темноте, на ощупь, нашла трубку, схватила и прижала ее к уху.

— Ева? Это Бернар. Я не могу без тебя. Я совершил страшную глупость. Главное — ничего уже не исправишь.

— О чем ты? Где ты?

Но в ответ раздались лишь длинные гудки.

Она слышала его голос так близко, так явственно, словно он разговаривал в соседней комнате. Сон закружил обрывки ее мыслей и унес с собой, в голубые лабиринты подсознания.