Татьяна Успенская - Песок под ногами

Ребята окружили меня. Ирина, сияя глазами, просит:

— Поедемте на лодках.

Честно говоря, я боюсь воды — каждый раз купание и катание на лодках для меня величайшее напряжение. Поэтому прошу:

— Давай потом, а? Не колготи пока ребят, а?

Ирина кивает и бежит назад — на единственную в лесу поляну, на которой ребята играют в волейбол; её весёлый хвостик мечется в разные стороны.

— Даша, смотри! — Рыжик визжит, подпрыгивая на плечах Фёдора.

Я тоже хочу, чтобы Даша на меня посмотрела. Но Даша не смотрит ни на меня, ни на Рыжика. Она стоит одна, прижавшись к сосне, и у неё печальное лицо.

Даша помнит себя с шести лет. Кричал Васюк. Он родился слабым и часто плакал.

Тогда, в свои шесть лет, Даша никак не могла понять, что у него может болеть: у него такие маленькие кривые ноги и совсем игрушечный живот — как у куклы! В тот день он плакал особенно долго. Даша стала рассказывать ему про дворовую собаку Гульку, которая умела вставать на задние лапы. Но Васюк даже головы не повернул, а всё так же сердито кричал. Она пошла на кухню звать маму. Мама стояла у окна и плакала.

— Ну что мне с вами делать? — сказала Даша. — Ревёте и ревёте.

Мама поправила ей волосы, спросила:

— Скажи, Даша, мы с тобой уже взрослые?

Даша не знала, чего от неё хочет мама, но поняла, что нужна ей.

— Конечно, взрослые. Я умею читать.

Мама заплакала ещё сильнее. Плакала и прятала губы, а без губ её лицо было совсем чужое. Даша ухватилась за мамины пальцы, поцеловала: какие они мокрые и солёные!

— А говоришь — взрослые. Разве взрослые ревут?

Непривычно видеть маму такой! Мама делает людям операции, ничего не боится, никогда не плакала, а сейчас плакала.

Васюк тоже плакал, только он плакал громко, а мама даже не всхлипывала, просто слезами заливало лицо.

— Даша, мы проживём без папки?

Даша огляделась. Совсем недавно они все вместе обедали здесь, в кухне. Куда же папа делся? Пошла в ванную — пусто, в уборной тоже. Ей вдруг стало жалко, что папа не доделает коляску для куклы. Хотела заплакать и раздумала. В комнате заглянула под Васюкову кровать. Папы не было, а Васюк кричал. Вернулась на кухню. Мама всё так же стояла у окна. Окно было мутное, давно не мытое.

— Он ушёл от нас, — тихо сказала мама.

…Теперь часто снился отец.

Утром мама вела её в детский сад. Даша шла молча. Никогда не говорила «до свидания», поскорее пряталась за дверь своей группы. А как только мама уходила, усаживалась где-нибудь в углу — начинала рисовать. Только когда водила карандашом по бумаге и населяла лист домами и людьми, успокаивалась. Но надолго её не хватало. Откидывала карандаш и, насупившись, с непонятным ожесточением следила, как ребята вырывают друг у друга игрушки, как воспитательница у себя за столом листает журнал, а девчонки по сто раз укладывают кукол спать. Даша вскакивала, налетала на какого-нибудь мальчишку, сшибала с ног. Мальчишка падал, начинал орать. Он орал не так, как Васюк: орал со смыслом, чтобы воспитательница заметила и отругала Дашу. Но воспитательница почему-то её не ругала.

Больше всех злил Дашу Глеб: то ни с того ни с сего начинал пересказывать ей книжку, то просил у неё игрушку, то ей игрушку приносил. Она отпихивала его, потому что опять его привёл в сад отец и опять при всех подбрасывал!

А ведь совсем недавно и её подбрасывал отец под потолок, и она, цепляясь за отца, летела вниз. Да, больше всех на свете она ненавидела Глеба.

Что-то случалось с ней, когда она видела их рядом: отца и сына. Они шли как равные, похожие, оба важные, о чём-то всерьёз разговаривали, только один был большой, а другой — маленький.

Даша зло делала зарядку, зло глотала надоевшую кашу.

Однажды на прогулке подошла к забору и по сугробам перелезла через него. Оглянулась. На неё никто не смотрел. Их воспитательница шепталась с воспитательницей другой группы.

Солнца не было. Поплыл на неё сверху снег, а Даша всё шла и шла, задрав ему навстречу голову. Вот и пусть. Больше в сад не пойдёт и никогда больше не увидит Глеба с его папочкой. У Глеба жёлтые глаза, как у кошки, глядящей на свет. Он не ревёт, когда она его толкает, только сопит и смотрит на неё исподлобья. Почему всегда за ним приходит именно отец, будто и матери никакой у него нет? А мать-то есть, Даша её видела один раз. Приходит отец и целует его в глаза. В шкафу у Глеба шоколадки, апельсины, яблоки. Это она, Даша, засовывает их в его валенки и тапочки. А если он угощает её, швыряет ему в лицо.