Читра Дивакаруни - Дворец иллюзий

«Вот что утрата способна совершить!» — думала я, касаясь спутанных волос. Неужели и я стала похожей на ведьму? Я не сомневалась в этом. Хотя Юдхиштхира и был слишком любезен, чтобы сказать мне правду, я была далека от идеальной жены. Он был бы счастливее с такой женщиной, как Дамайянти. Она лучше меня. Но неужели «лучше» — это то, что я искала? В какой момент терпение перестает быть добродетелью, переходя в слабость? Если мне однажды пришлось бы вернуться в отчий дом, я не стала бы искать мужа. И, созвав вторую сваямвару, я побеспокоилась бы о том, чтобы она была настоящей.

Это был год, когда Бхима должен был стать моим супругом, и он был намерен извлечь из этого максимальную пользу. Нет, не в физическом смысле, что было бы слишком очевидно, хотя, конечно, Бхима, чьи руки и ноги были подобны железу, наслаждался любовью так неистово, что следы его рвения оставались на моем теле. Если я указывала на синяк, он смущался и молил о прощении. Он хотел искупить свою вину, делая все, что я пожелаю. Это было его слабостью: он хотел сделать меня счастливой. Никто из моих мужей, кроме него, не испытывал ко мне такой привязанности. Когда я выходила из себя, они всегда находили чем заняться где-нибудь в другом месте, пока я не успокоюсь. Только Бхима оставался, склонив голову, когда я бранила его, пока мне не становилось стыдно, и я замолкала.

Бхиме нравилось быть рядом со мной. Если я не прогоняла его, он суетился на кухне — приносил воду, ломал ветки на растопку, обмахивал меня пальмовыми листьями, тщательно резал овощи на мелкие кусочки. Если бы я позволила ему, он с удовольствием взял бы на себя все мои домашние обязанности. Он не был искусным оратором, как Юдхиштхира, который мог часами говорить о философии. Он не блистал остроумием, как близнецы, или красноречием, как Арджуна. Наедине со мной он рассказывал то, что не рассказал бы никому, помогая себе жестами, когда не мог подобрать слова. Его враги, которые знали его только как человека с бурным темпераментом, целеустремленного и разрушительного, как ураган, были бы удивлены, увидев его таким.

Например, когда Дурьодхана накормил его отравленным рисовым пудингом, маленький Бхима упал на пол парализованным. Однако, оставаясь в сознании, он услышал, как Шакуни хохочет, словно гиена, и почувствовал, как ползучие растения, которыми его связали, впиваются в его плоть. Ночью вода в реке была подобна чернилам. Бхима почувствовал, как его тело выгнулось дугой во влажном воздухе, когда его бросили в воду, превратившейся для него в ад. Вода вдруг обратилась в шелк. Или это были змеи, которые извивались вокруг него? Даже не открывая глаз, он знал, что у них чешуйки цвета радуги. Они беспощадно жалили его. Их яд не шел ни в какое сравнение с ядом Дурьодханы. Бхима сел на дно, покрытое зеленым илом. Он лениво взял змею — потом вторую, третью, двадцатую, — и швырял их, пока не убил всех. Кто-то доложил об этом богу змей, который бросился к Бхиме, чтобы убить этого детеныша-монстра, который убивал его подданных. Что же такое он увидел, что заставило его посадить мальчика к себе на колени и напоить его эликсиром? И почему Бхима, однажды уже отравленный, поверил богу-царю с голубым в полоску лицом? Он выпил эликсира, и сила тысячи слонов вошла в его тело. Царь отпустил Бхиму, направив его в то течение, которое вынесло его на поверхность реки, чтобы он мог продолжить героическую жизнь, которая была уготована ему судьбой.

— Я не хотел уходить, — сказал мне Бхима. — Когда он обнимал меня, это было намного слаще объятий матери или братьев. На самом деле я их уже забыл. Я сжимал руку царя и кричал: «Позволь мне остаться с тобой!» Он закрыл сияющие глаза и покачал головой. Но, прежде чем он протолкнул меня наверх, он поцеловал меня.

Он протянул левую руку, и я увидела то, чего я никогда не замечала раньше, — крошечную красную метку на тыльной стороне ладони, похожую на цветок с двумя тычинками или змеиный раздвоенный язык.

Были минуты, когда Бхима мне особенно нравился: когда в тихий полдень только дикие голуби кричали в тамариндовых деревьях, а его мягкий и задумчивый голос затихал, когда он останавливался подумать, чтобы подобрать нужное слово. Я не возражала, если в конце истории он брал меня за руку и вел в наш брачный домик. Но даже тогда — я признаюсь в этом с некоторым стыдом — я не любила его, не любила его так, как он ждал. Оглядываясь назад, я вижу, что я не любила ни одного из мужей. Я была хорошей женой. Я поддерживала их в счастливые и в трудные времена, я обеспечивала их удобствами для тела и души, а когда они были рядом, превозносила их добродетели. Я последовала за ними в лес и сделала их героями. Но мое сердце — было ли оно слишком маленьким? слишком слабым? слишком жестким? Даже в самые счастливые годы, проведенные с ними вместе, я никогда не отдавала им свое сердце полностью.