Читра Дивакаруни - Дворец иллюзий

— Твой сын умер благородно. Будь достоин зваться его отцом!

Тогда Арджуна очнулся и произнес ужасную клятву: если завтра до заката он не убьет Джаядратху, который не дал братьям войти в лотос и поддержать Абхиманью, он покончит жизнь самоубийством.

Я лежала на холме под величественным звездным небом. У меня не осталось сил для ярости, которой я жила всю свою жизнь. Туман заполнил темноту, свет небесных тел стал тусклым. Мне казалось, что с убийством — а чем еще это было? — Абхиманью слава ушла с лица земли. Мы определенно были во власти Кали, вступив в эпоху несправедливости. Война разрушала нас, словно зараза. Ни Кауравы, ни Пандавы не избегут ее. Я скорбела по Абхиманью, этом простодушном, золотом мальчике, который стал бы королем после Юдхиштхиры. Я плакала от страха, думая о том, что произойдет, если Арджуна не выполнит свой обет. Я плакала от угрызений совести за ту роль, которую я сыграла, втянув Пандавов в войну, потому что теперь я начала понимать весь ее ужас. Наконец, я плакала о Карне, который прожил всю свою жизнь ради чести, только чтобы потерять ее сегодня. Он срезал свои доспехи, сросшиеся с кожей, и с ними все свои надежды на победу, чтобы не быть известным как человек, который нарушил свое слово.

Ради своего доброго имени он отказался от любви своих братьев. Он обуздал свое страстное желание ко мне, чтобы оставаться рядом с другом. Но теперь он останется в памяти как убийца беззащитного мальчика.

Какой разрушительной силой должна обладать война, чтобы превратить даже такого человека в безжалостного убийцу?

Возможно, это было и к лучшему, что Абхиманью погиб тогда. Он смог умереть, веря, что Пандавы, по крайней мере, следуют кодексу битвы, в соответствии с которым они вырастили его. Ему не пришлось стать свидетелем того, как в последующие дни Пандавы тоже отступились от принципов чести, когда это было необходимо, нападая на безоружных и искалеченных, оправдывая свои действия тем, что это они действовали ради высшего блага. Даже Кришна сыграл свою роль, создав иллюзию ложного заката, чтобы Джаядратха подумал, что он в безопасности. И потом, когда Джаядратха поднялся в триумфе, он призывал Арджуну обезглавить его. Но самым бесчестным поступком стало убийство Дроны.

После смерти Абхиманью Дрона сражался как демон, попирая все законы, которые он помогал создавать каких-то пятнадцать дней назад.

Подстрекаемый ядовитыми словами Дурьодханы или из ненависти к самому себе, он заставил свои обессиленные войска атаковать армию Пандавов ночью, когда она удалилась на отдых. Дрона применил свои божественные астры против обычных солдат, которые не имели возможности противостоять им. Целые батальоны превращались в обугленные массы. В попытке сломить дух Дхри и опровергнуть пророчество о своей смерти, Дрона убил моего отца и всех троих сыновей Дхри.

Возможно, Кришна был прав, заявляя, что Дрона должен быть остановлен любыми средствами. Тем не менее было что-то позорное в том, как это было сделано. Бхима убил слона, имя которого совпадало с именем сына Дроны, и объявил, что Ашватхама мертв. Но Дрона сказал:

— Мой сын слишком хороший воин, чтобы быть убитым такими, как вы! Я поверю, только если Юдхиштхира, который никогда не врет, скажет, что это правда.

Юдхиштхира оказался перед страшной дилеммой. Но в конце концов, взвесив жизни всех несчастных мужчин, которые собрались, чтобы сражаться за него вопреки своему личному благу, он поступился добродетелью, которой следовал всю свою жизнь, и подтвердил слова Бхимы.

Тогда Дрона уронил оружие в отчаянии, закрыл глаза и присел в молитве. Видя это, Дхри — мой нежный брат, который до этого момента не был жертвой безумной войны — бросился на него с поднятым мечом. Изо всех сил я крикнула, чтобы он остановился, но я была всего лишь беспомощным наблюдателем, не имеющим возможности вмешаться. И хотя Пандавы кричали, что он должен взять Дрону в плен, но сохранить ему жизнь, он обезглавил человека, который в счастливые времена был самым великим учителем, которого он знал. Кровь Дроны брызнула на моего брата. Он поднял руки, с которых капала кровь, и стал смеяться, призывая духов своего отца и сыновей посмотреть, как он отомстил за них. Я вздрогнула. Желчь заполнила мое горло. Его смех был таким же, как у тех, которые убили Абхиманью.

Так мой брат исполнил свою судьбу, для которой и был рожден, отомстив и потеряв себя, и породив (ибо такова природа мести) в дальнейшем новые драмы на почве ненависти.