Ксения Васильева - Ангел из авоськи

— Может! Я хотел убить! Хотел! Я ждал момента и даже вытащил пистолет! Я навел его на Родерика! Ты понимаешь это? Просто… Трусость или остатки разума, или что-то иное остановило меня… Я — потенциальный убийца! А если бы ты знала, как я отделал Казиева! Но за дело! Не уговаривай меня, я — чудовище!

— Хорошо, я тебя не уговариваю, успокойся! — произнесла Ангел, и Максу стало стыдно за свою истерику. Но ему так давно хотелось перед кем-то покаяться!

— Прости, — сказал он, — но это все мучает меня. Во мне вдруг может возникнуть такая ненависть!..

— И мне тебя надо бояться, — усмехнулась Ангел, но, почувствовав налет женского кокетства в своих словах, перешла снова на дружески-суровый тон, — Родерика убил другой…

— Но я хотел убить!..

— Не убил же. И никак бы у тебя не получилось, — окна бронированные… А кто-то знал, как надо. Ты заметил, как Родя упал? Не рухнул от выстрела?

— Я ничего не видел, — тихо ответил Макс, — как только понял, что не смогу выстрелить, умчался и вообще ничего не знал до Москвы. Ночью улетел… Только потом узнал, что его в тот вечер убили, и понял, что все равно кто-то наказал Родерика!

— Врач сказал, что это острая сердечная недостаточность, картина ясная, почти классическая. Я сама слышала. Его убили не из пистолета… Вот почему картина приступа, наверное… Но после пошли разговоры, что, мол, это убийство, а вот как совершено? И кем? А теперь новые слухи появились: убил мелкий завистник-мафиози, из наших. Но это фуфло для того, чтобы закрыть тему. Настоящего убийцу они ни в жизнь не найдут.

— А ты что, знаешь?

— Точно я ничего не знаю и не предполагаю. И ты не думай об этом. Хватит!

— Ты все же думаешь — старик? Но зачем ему?

— А зачем тебе, Макс?

— Я узнал, что этот Родерик гадко отзывается об Улите и что женитьба на ней — это трюк, из-за каких-то денег! Она, мол, слишком высокомерна, а еще квартиру от Роди поимела. Но и квартиру у нее бы отобрали. Как, кстати, отобрали сейчас… И денег никаких у нее нет. Я не мог стерпеть тогда все это и решился, но, как видишь, с негодными средствами.

— Откуда ты все это знаешь? — поразилась Ангел.

Макс усмехнулся.

— Я же ляпнул тебе, думая, что ты — парень, что один раз… с этой дурой Тинкой… Вот она, перепив и «ужасно любя» меня, мне выложила, что знала.

— Дрянь она! — с чувством произнесла Ангел. — Но хватит, хватит. Только еще одно. Возможно, старик из-за того же, что и ты.

— Какое он имеет отношение к Улите? — спросил Макс как бы себя.

— Этого я не знаю… — задумчиво ответила Ангел. — Родя — дурак, конечно, трепанулся где-то как-то, похвастался, может… Он не понимал, с кем имеет дело! А ведь старик и материал какой-то ему хотел то ли продать, то ли отдать… Для фильма. И все пошло прахом. Материал, наверное, пропадет, да и старик, мне кажется, тоже… Плюнет на все и на всех и исчезнет.

Она замолчала, вспомнив, что старик, когда она отдала ему уведенные ею отрывки, небрежно бросил их на стул. Значит, больше не нужны?..

Они с Максом говорят уже долго, а ни слова о них самих. Плохо это.

— Послушай, а кто он, этот старик? — продолжал с любопытством Макс.

— Я не знаю, но думаю, очень крупный бывший чин КГБ… Или авторитет воровской… Он чего-то и кого-то боится. Потому он меня и взял, я ведь договаривалась…

— Давай все забудем, Ангел. Я становлюсь… нет, пытаюсь стать другим, поверь, — попросил он и прошептал: — Хорошо, что ты со мной…

Улита еще не пришла в себя после разговора со стариком (не могла она называть его — Андрей Андреевич!), а тут этот безумец с выпученными глазами.

— Я так и знал! Ах, я дурак, дурак! Я забыл, какая ты подлая! Ты доказывала мне это не раз!

Улите было неприятно поднимать на него руку, давать пощечину, но этого и не потребовалось. Из комнаты вышел старик, и Казиев приутих, сел на стул, будто не он только что орал как резаный. Старик усмехнулся и попросил Улиту, вдруг назвав ее испанским именем (наверное, чтобы легче и быстрее было разобраться с Казиевым):

— Соледад, девочка моя, будь так добра, дай мне воды, простой воды…

Улита вышла, а Казиев еще больше вылупил глаза и опять на повышенных тонах, но много ниже, произнес:

— К чему этот театр? Думаете замутить мне голову? Она — не она, вы — не вы, я — не я… и хата не моя?

— Вы все определили очень точно, не зная ситуации. Вот что значит талантливый человек! — рассмеялся старик и стал жадно пить воду.

Казиев был хоть и зол, как вепрь, но понял, что произошло нечто из ряда вон… И хорошо бы ему все узнать точно и тогда уже решать, какую применять тактику. Кстати, про себя он отметил, что на столе лежит тетрадь, сильно напоминающая стариков сценарий… Немного вроде бы другая… Но это они могли сделать специально, Улита не успела убрать! Об этом тебе, Тимофей, забывать не надо! Они — так! И ты — так. Пусть будет не театр, а цирк с фокусами! А Соледад — это Улиткина роль. Он чуть не зарыдал от беспомощности, но взял себя в руки и выглядел просто несколько взволнованным. И сказал Улите: